Послевоенные проблемы

В эти первые месяцы после Сталинграда многие люди в Англии (да и не только в Англии) стали усиленно думать о том, каким должен быть мир после разгрома фашистских агрессоров. Раньше на этих вопросах мало кто останавливался: будущее было окутано туманом, никто не знал, чем кончится война и кто будет решать грядущие судьбы человечества. В такой атмосфере все болели днем сегодняшним и как-то инстинктивно отмахивались от дня завтрашнего. Меньше всего людям хотелось строить планы устройства мира того времени, когда замолчат пушки.

Теперь, после Сталинграда, положение резко изменилось. Все в Англии поверили, что фашистские державы понесут поражение (когда и какой ценой, о том шли споры), но в конечной победе союзников перестали сомневаться. Отсюда, естественно, вытекало, что именно союзникам рано или поздно придется создавать послевоенное устройство на нашей планете. А это, в свою очередь, значило, что именно союзникам надо заранее подготовиться к разрешению столь сложной и грандиозной задачи. Неудивительно, что после окончания битвы на Волге государственные деятели, политики, экономисты, писатели, философы обратили свое внимание на проблемы послевоенной организации мира и стали усиленно их обсуждать и формулировать. Я тоже очень интересовался тогда этими проблемами и даже направил в Наркоминдел некоторые свои соображения по данному предмету. Вполне понятно, что в первой половине 1943 г. у меня было немало бесед на послевоенные темы с моими английскими знакомыми разных толков и положений. Приведу несколько особенно запомнившихся мне случаев.

Как-то в конце апреля 1943 г. я встретился на завтраке с Брендан Бракеном, министром информации и близким к Черчиллю человеком. После оживленного обмена различными текущими новостями мы затронули вопрос о том, как будет охраняться мир после окончания войны. Не могу сейчас припомнить, кто первый коснулся этого вопроса - Брендан Бракен или я. Но оба мы ухватились за него и долго обсуждали открывающиеся тут перспективы. Сознаюсь, у меня тогда еще не было вполне ясного ответа на этот важнейший вопрос, и потому я больше слушал моего собеседника, чем сам говорил. В голове же Брендан Бракена имелась уже определенная концепция (хотя и не вполне еще разработанная), которая, - он не скрывал этого от меня, - в большей своей части отражала взгляды и настроения Черчилля. К чему она сводилась?

- Мир, который выйдет из горнила этой войны, - говорил Брендан Бракен, - будет сильно разрушенный мир, который будет больше всего стремиться к предотвращению новой войны. Надо обеспечить ему спокойную жизнь... Как?

Тут Брендан Бракен развил обширную схему, которая в основном сводилась к следующему:

Должен быть создан Верховный мировой совет в составе США, Англии, СССР и, возможно, Китая; он должен нести ответственность за сохранение мира во всем мире; наряду с Верховным должны быть созданы также три подчиненных ему Региональных совета - для Европы, для Америки и для Тихого океана, каждый из которых должен нести ответственность за сохранение мира в пределах своей области; если Региональный совет не в состоянии уладить споры между входящими в его состав странами, дело переходит в руки Верховного совета; для выполнения Советами своих функций нужна военная сила, которая должна составляться так: каждая страна, входящая в Региональный совет, выделяет определенный контингент войск, который этот совет и может использовать в случае необходимости; то же самое делают и великие державы, входящие в Верховный совет; между всеми государствами - большими и малыми - должно быть заключено соглашение об общих размерах их вооруженных сил; в состав руководящего органа Регионального совета должны входить представители всех стран, на которые распространяется его компетенция; члены Верховного совета могут входить также и в Региональные советы, если их владения расположены в сфере компетенции того или иного Регионального совета, - например, СССР может быть одновременно членом и Верховного, и Регионального Тихоокеанского совета, а Англия - членом и Верховного, и Американского Регионального совета.

Изложив все это, Брендан Бракен спросил, что я думаю о такой организации мира?

- На бумаге, - ответил я, - ваша схема кажется очень стройной и хорошо сбалансированной, но... Но на практике, несомненно, обнаружатся различные трудности... Вот один и очень важный пример: структура Региональных советов предусматривает представительство каждой страны этого региона в его центральном органе, - тут возражений не может быть. Но с Верховным советом дело обстоит иначе: в него должны входить лишь три-четыре самые могущественные державы. Иными словами, предусматривается создание трехчленной или четырехчленной Директории, которая в конечном счете будет командовать всем миром. Это, несомненно, вызовет серьезные и достаточно обоснованные возражения со стороны других государств, - что тогда?

На приеме в советском посольстве. Слева на право : А. Иден, Д. Ллойд-Джордж, И. М. Майский

Брендан Бракен признал справедливость моего замечания и стал изыскивать способы преодолеть указанное затруднение, но выходило это у него не очень удачно, ибо ему все-таки хотелось так или иначе сохранить диктатуру "большой тройки" в будущей организации мира.

Потом я спросил его, как он представляет себе послевоенную Европу? Брендан Бракен ответил, что больше всего ему хотелось бы, чтобы послевоенная Европа превратилась в "Соединенные Штаты Европы", но, конечно, сразу это недостижимо. Поэтому пока Брендан Бракен считал, что в Региональный совет для Европы должны входить 10-12 государств и федераций государств (под федерациями он понимал, например, Балканскую, Дунайскую федерации). Франция должна быть восстановлена, как сильная держава, зато Германия должна быть ослаблена путем отделения Пруссии от остальной Германии. Польша и Чехословакия должны быть в дружеских отношениях между собой, а также с СССР.

- Один вопрос меня сильно беспокоит, - закончил Брендан Бракен, - это взаимоотношения между США и Европой. США не имеют никаких владений в Европе и потому не могут быть членом Регионального совета для Европы, а вместе с тем трудно себе представить будущую Европу без помощи со стороны Америки. Надо найти какую-то форму ассоциации США с Европой...

- А, может быть, этого совсем не надо? - как бы невзначай бросил я (в тогдашней обстановке мне приходилось быть очень осторожным в суждениях о США).

- Нет, нет! - воскликнул мой собеседник. - Без Америки Европа не проживет.

12 мая 1943 г. у нас на завтраке был Герберт Уэллс. Вот запись в моем дневнике. "Сидели втроем - я, Агния и гость... Много говорили на разные темы, главным образом о послевоенном будущем человечества. Уэллс все время подчеркивал: современная техника превращает мир в единый комплекс, а старая психология разрывает его на десятки национально изолированных русел. Если это противоречие не будет разрешено, человечество погибнет. Будет ли оно разрешено? Уэллс в этом не уверен. Он говорил:

- Либо мир быстрыми скачками помчится вверх, либо мир превратится в пустыню. Третьего не может быть.

Уэллс возлагает надежды на СССР, но чувствует, что в душе у него имеются какие-то "резервы". Не удивительно. Путаница в голове у знаменитого писателя изумительная. Противоречие, о котором он говорит, реально. Констатация его свидетельствует о наличии в голове Уэллса правильных мыслей. Но дальше: как это противоречие может быть разрешено? Тут начинается настоящая интеллектуальная свистопляска, и Уэллс вдруг провозглашает:

- Надо создать Пятый Интернационал!"

Примерно через месяц после этого разговора Уэллс прислал мне "программу" Пятого Интернационала. Это была декларация о "Всеобщих правах человека" состоявшая из 11 пунктов. Они предусматривали заботу о детях, свободу труда, право зарабатывать деньги, право на собственность, право свободно передвигаться, право на образование и получение информации, право на свободу мысли, дискуссий и вероисповедания, личную свободу в духе английского "Habeas Corpus", свободу от насилия. Декларация не обязывала человека к труду, но гарантировала ему работу, если он сам того пожелает. Декларация также предоставляла человеку право зарабатывать деньги, но запрещала покупку, хранение и продажу ради получения прибыли.

В сопроводительном письме Уэллс говорил:

"Я надеюсь на всемирную революцию (это в сущности является лишь восстановлением материалистического понимания истории), что, на мой взгляд, вовсе не требует каких-либо глубоких изменений во внешней, видимой структуре человеческой деятельности. 999 человек из тысячи только выиграют от революции, построенной на принципе равенства".

Брендан Бракен

Я невольно пожал плечами и подумал: "Узнаю Уэллса: самые лучшие намерения и невероятная путаница в голове!". Я, однако, не стал вступать с ним в дискуссию, а просто переслал его декларацию в Москву.

... Привожу еще одну запись из моего дневника, датированную 2 июня 1943 г.:

"У меня завтракал Батлер^*. Говорили много о послевоенных перспективах в Англии (Батлер помимо того, что является сейчас министром народного просвещения, состоит председателем партийно-консервативного комитета по послевоенным проблемам). Батлер ожидает, что будущее развитие Англии пойдет по таким путям:

^* (Р. А. Батлер в 1938-1941 гг. был товарищем министра иностранных дел, позднее стал министром народного просвещения. В 1963-1964 гг. занимал пост министра иностранных дел.)

1. Смешанная форма народного хозяйства, т. е. часть отраслей хозяйства (электроэнергия, железные дороги, может быть, уголь) будет национализирована, часть (дорожный транспорт, морской транспорт, гражданская авиация и пр.) подпадет под "Public control" ("общественный контроль"), а часть останется по-прежнему в руках отдельных предпринимателей.

2. Постепенно народится "конституционная фабрика", т. е. фабрика, в которой представители рабочих будут участвовать в управлении предприятием. Эту идею, в частности, отстаивает тесть Батлера Корто.

3. Система образования должна быть демократизирована, т. е. ликвидированы почти все "public schools^*" (но все-таки две-три из них Батлеру хочется сохранить) и очень увеличено количество госстипендий в высших школах.

^* ("Public schools" - (буквально "общественные школы") - это те привилегированные, содержащиеся не на государственный счет школы - Итон, Винчестер, Харроу и др., в которых обучаются дети правящей верхушки Англии.)

Я спросил Батлера:

- Итак, вы хотите повести Англию по пути фабианского^* развития?

^* (Основанное в 1884 г. "Фабианское общество", объединявшее английских умеренных социалистов (в том числе Б. Шоу, супругов Вебб, Герберта Уэллса), учило, что Англия перейдет к социализму без революции, в порядке длинной цепи частичных социальных реформ.)

Батлер ответил:

- Дело не в названии. Вы знаете, что мы, англичане, можем делать революционные вещи, если они совершаются под старым именем.

Конечно, фабианство - не революция. Но для консерватора это почти революция. А Батлер (который, несомненно, отражает настроение руководящей консервативной верхушки), видимо, думает о фабианстве, хотя и не хочет его назвать.

Потом Батлер долго говорил о необходимости дружбы и сотрудничества между нашими странами после войны и под конец спросил:

- Если Англия пойдет по пути того, что вы называете фабианством, - как вы думаете, это будет способствовать укреплению отношений между нами?

- Думаю, что будет способствовать, - ответил я. На Батлера мои слова произвели заметное впечатление".

...И, наконец, еще одна последняя запись в моем дневнике под датой 3 июня 1943 г.:

"У меня завтракал лейбористский лидер Герберт Моррисом. Как-то получилось так, что разговор с Моррисоном тоже касался главным образом послевоенных проблем. Моррисон развивал идеи, уже известные мне из его речей, появившихся на днях в виде сборничка "Prospects and Policies" ("Перспективы и политика"). И чем больше говорил Моррисон, тем сильнее мне бросалось в глаза совпадение его взглядов со взглядами Батлера. Конечно, между тем и другим имеются кое-какие отличия в нюансах, оттенках, ударениях, но в основном оба стоят на одной и той же платформе. Поразительно! Слушая Моррисона, я думал, как легко будет после войны консерваторам сговориться с лейбористами по вопросам внутренней реконструкции Англии, если, конечно, пролетариат позволит моррисонам продолжать свою игру... Боюсь, что позволит!"

Когда я вспоминаю сейчас все эти разговоры, мне хочется сказать: плохими пророками оказались мои тогдашние собеседники. Реальная историческая жизнь не приняла ни Директории нескольких великих держав, которая так пленяла Черчилля, ни Пятого Интернационала, о котором мечтал Герберт Уэллс, ни "конституционной фабрики", на которую возлагал свои надежды Батлер. Реальная историческая жизнь пошла иными путями. Так часто ошибаются люди в своих прогнозах. Однако я привожу здесь все вышеизложенные суждения для того, чтобы показать, какова была атмосфера в Англии тогда, после великой битвы на Волге.