Конференция в Касабланке

К сожалению, мой прогноз оказался правильным. В данной связи необходимо несколько подробнее остановиться на конференции в Касабланке.

Еще в начале декабря 1942 г. Рузвельт предложил устроить свидание глав трех держав (США, СССР, Англии) для обсуждения важнейших проблем войны и послевоенного периода. Время встречи он намечал примерно на середину января 1943 г., а в качестве места встречи предлагал Северную Африку. Черчилль, конечно, немедленно согласился. Сталин же в послании Рузвельту от 6 декабря писал: "Время теперь такое горячее (шла Сталинградская битва. - И. М.), что даже на один день мне нельзя отлучиться". Тогда Рузвельт предложил перенести встречу на 1 марта 1943 г., но Сталин и на этот раз ответил что "дела фронта никак не допускают^* его отлучки из СССР. Вместо урегулирования стоящих между союзниками вопросов путем личного свидания Сталин рекомендовал метод переписки. В результате конференция в Касабланке все-таки состоялась, но на ней присутствовали только Рузвельт и Черчилль.

^* ("Переписка...", т. II, стр. 40-43.)

Конференция в Касабланке происходила 14-23 января 1943 г. Сталинградская битва еще не была закончена, но исход ее уже был предрешен. Это обстоятельство оказало сильнейшее влияние на то, что там происходило. Настроения Рузвельта и Черчилля во время конференции можно охарактеризовать примерно так: "Русские прекрасно дерутся; они сами справятся со своими делами; мы, англичане и американцы, можем теперь заняться осуществлением своих собственных планов; надо только поддерживать у русских доброе состояние духа, для чего достаточно широкого потока снабжения, усиления воздушных бомбардировок Германии и, конечно, красивых обещаний"^*.

^* (Тогда это были лишь мои суммарные ощущения. Сейчас я могу привести уже несомненное доказательство их правильности. В четвертом томе военных мемуаров Черчилль приводит свою записку по вопросам общей стратегии войны, помеченную 3 декабря 1942 г. Это был момент, когда Паулюс уже был окружен Красной Армией, однако исход Сталинградской битвы оставался еще неясен. В записке Черчелля имеется такое место:

Если Черчилль так расценивал положение на Восточном фронте еще до разгрома немцев под Сталинградом, то легко себе представить, что он думал после этого разгрома.)

Печать таких настроений лежит на всех решениях, принятых в Касабланке. В своем совместном послании главе Советского правительства от 27 января 1943 г. Рузвельт и Черчилль писали по поводу этих решений:

"Наше основное желание состоит в том, чтобы отвлечь значительные германские сухопутные и военно-воздушные силы с русского фронта и направить в Россию максимальный поток снабжения... Наше ближайшее намерение состоит в том, чтобы (а) очистить Северную Африку от сил держав оси и создать военно-морские и военно-воздушные базы, (б) открыть надежный путь через Средиземное море для военного транспорта и (в) начать интенсивную бомбардировку важных объектов держав оси в Южной Европе...

Кроме того, мы намерены сконцентрировать в пределах Соединенного Королевства значительные американские сухопутные и военно-воздушные силы. Эти силы совместно с британскими вооруженными силами в Соединенном Королевстве подготовятся к тому, чтобы снова вступить на континент Европы, как только это будет осуществимо...

В Европе мы увеличим быстрыми темпами бомбардировочное наступление союзников из Соединенного Королевства против Германии"^*.

^* ("Переписка...", т. I, стр. 85-86.)

И это все. Где же открытие второго фронта в Северной Франции? Его не было. Имелся лишь туманный намек на то, что англо-американцы будут готовить вооруженные силы для такой операции и ждать момента, когда она окажется "осуществимой".

30 января Сталин направил ответ Рузвельту и Черчиллю. В нем он писал:

"Понимая принятые вами решения в отношении Германии, как задачу ее разгрома путем открытия второго фронта в Европе в 1943 г., я был бы вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намеченных сроках их осуществления"^*.

^* (Там же, стр. 87.)

9 февраля последовало требуемое уточнение со стороны Рузвельта и Черчилля, но оно не обещало ничего хорошего. В нем говорилось:

"Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, к операции форсирования Канала (т. е. Ла-Манша. - И. М.) в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов. Тоннаж и наступательные десантные средства здесь будут также лимитирующими факторами. Если операция будет отложена вследствие погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь. Сроки этого наступления должны, конечно, зависеть от состояния оборонительных возможностей, которыми будут располагать в это время немцы но ту сторону Канала"^*.

^* (Там же, стр. 92.)

Формулировки Рузвельта и Черчилля носили столь каучуковый характер и содержали так много оговорок, что я решил поговорить лично по этому вопросу с британским премьером. Вот что записано у меня в дневнике под датой 9 февраля:

"Что касается операции через Ла-Манш, - говорил Черчилль, - то, право, затрудняюсь сказать сейчас что-либо определенное. Мы, англичане, смогли бы выделить для этой цели 12-15 дивизий... а американцы...

Тут Черчилль недоумевающе пожал плечами и воскликнул:

- Пока у американцев здесь только одна дивизия!

- Как одна? - с удивлением отозвался я, - Вы говорили мне в ноябре, что в Англии стоит одна американская дивизия, - неужели с тех пор ничего не прибавилось?

- Так оно и есть! - отозвался Черчилль. - С ноября американцы не прислали ничего.

- А сколько американских дивизий вы ожидаете к августу? - поинтересовался я.

- Если бы я знал! - с комическим отчаянием откликнулся Черчилль. - Когда я был в Москве, я исходил из того, что американцы к весне 1943 г. доставят в Англию 27 дивизий, как они обещали. Из этого я исходил в разговорах со Сталиным. Но где они, эти 27 дивизий?.. Сейчас американцы обещают к августу только четыре-пять дивизий... Если они сдержат свое обещание, то операция через Ла-Манш будет проведена силами в 17-20 дивизий...

Черчилль вдруг рассмеялся, точно вспомнил что-то очень забавное, и спросил меня:

- Как вы думаете, сколько человек содержит американская дивизия?

Я с некоторым недоумением ответил:

- Точно не знаю, но, думаю, вероятно, 18-19 тыс.

- Правильно, - еще громче захохотал Черчилль, - если считать только бойцов... А если считать и весь обслуживающий персонал, то 50 тысяч!

Я невольно ахнул.

- Как 50 тысяч?

- А так, 50 тысяч! - еще раз воскликнул Черчилль, и затем с явным сарказмом в голосе начал считать. - Чего только нет в американской дивизии!.. Ну, конечно, транспорт, медицинская служба, интендантство и пр. Это все в порядке вещей. Но дальше!.. Два батальона прачек, один батальон стерилизаторов молока, один батальон парикмахеров, один батальон развлекателей, один батальон портных, один батальон сапожников... Ха-ха-ха!.. Мы бросили в Северную Африку почти полмиллиона войск, а всего-то навсего это составляет 10-11 дивизий.

Черчилль еще раз рассмеялся и прибавил:

- Мы, англичане, в этом отношении плохи, но американцы еще хуже".

Разговор с премьером меня окончательно убедил, что на второй фронт в Северной Франции весной 1943 г. рассчитывать не приходится. Однако у меня еще теплилась маленькая надежда, что, может быть, он будет открыт в августе-сентябре. Для этого надо было как следует встряхнуть англичан, напугать, крепко ударить по той психологии "complacency" (самоуспокоенности), которая после Сталинграда стала стихийно возрождаться как в низах, так и особенно в верхах общественной пирамиды. Именно имея это в виду, я решил, по крайней мере, обратиться хоть со словом предостережения к нашим союзникам.

23 февраля 1943 г. при активном участии советского посольства и британского министерства информации, в Лондоне была устроена большая выставка на тему "25 лет СССР и Красной Армии". Открывая эту выставку, я во вступительном слове, между прочим, сказал:

"Как ни радостны наши победы (под Сталинградом), как ни ценны успехи вашей восьмой армии (в Африке), было бы величайшей ошибкой думать, что фашистская Германия уже дышит на ладан. К сожалению, это еще не так. Германской военной машине в течение последних месяцев нанесен ряд тяжелых ударов, но она еще не сломлена. Она еще функционирует, она еще сильна. Фашистская Германия еще держит в руках много карт - территориальных и других, - которыми она может играть. И перед союзными нациями лежит еще длинная и трудная дорога, прежде чем будет достигнута их цель: полный разгром и уничтожение врага. Ничем меньшим мы не можем удовлетвориться!.. Пусть от Моздока до Ростова и от Сталинграда до Харькова был не простой прогулкой для Красной Армии. Это был путь трудной и героической борьбы.

Слово предостережения кажется мне особенно необходимым потому, что сейчас кое-где, в кое-каких кругах победы Красной Армии начинают создавать то, что я назвал бы "оптимистическими иллюзиями. Кое-где, в кое-каких кругах люди начинают думать, что немцы уже бегут, что победа вот-вот за углом, что в силу этого можно уже несколько разогнуть спину и вернуться к чувствам, привычкам, интересам мирного времени. Нет ничего опаснее такого настроения!"

Наша выставка очень удалась, на ней всегда было много посетителей. Одновременно, как я уже рассказывал, в Альберт-Холле британским правительством было устроено торжественное чествование 25-летия Красной Армии. По адресу Советского Союза отовсюду неслись слова благодарности и восторженных похвал, но... дело вторжения в Северную Францию весной 1943 г. никак не двигалось вперед.

Весьма странным диссонансом на фоне этой явно неудовлетворительной ситуации явилась одна телеграмма Сталина Черчиллю, относящаяся как раз к этому времени. В первой половине марта 1943 г. британский премьер послал в Москву фильм "Победа в пустыне", снятый английскими кинооператорами в Северной Африке. 29 марта Сталин направил британскому премьеру послание, в котором писал:

"Вчера я смотрел вместе с коллегами присланный вами фильм "Победа в пустыне", который производит очень большое впечатление. Фильм великолепно изображает, как Англия ведет бои, и метко разоблачает тех подлецов, - они имеются и в нашей стране, - которые утверждают, что Англия будто бы не воюет, а только наблюдает за войной со стороны"^*...

^* ("Переписка...", т. I, стр. 108.)

Когда я привез Черчиллю это послание, почти буквально повторилась та сцена, которую я уже наблюдал за несколько месяцев перед тем при передаче сталинского послания о Дарлане: британский премьер со слезами на глазах растроганным голосом воскликнул:

- Спасибо Сталину! Он сумел правильно оценить наши усилия!