Первые месяцы в Наркоминделе

Многолетняя деятельность Г. В. Чичерина в Народном комиссариате по иностранным делам началась в тяжелое и грозное для нашей страны время.

Для молодой Советской республики, смело бросившей вызов всей капиталистической системе рабства и угнетения, вопрос об отношениях с государствами этой общественной системы был вопросом жизни и смерти. Еще в первые послеоктябрьские дни В. И. Ленин указывал, что "вопрос о внешней политике и международных отношениях встал перед нами, как самый главный вопрос..."¹.

¹ (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, стр. 153.)

Характеризуя положение Советского государства в первые три месяца его существования, Георгий Васильевич писал в 1919 г., что это был период "революционно-политического наступления, когда Советское правительство свободно бросало трудящимся массам всего мира свои революционные лозунги, призывало измученные народы к борьбе против войны, провозглашало и проводило не на словах, а на деле принцип самоопределения трудящихся всякой народности, уничтожало не на словах, а на деле тайную дипломатию, резко порывая с империалистической традицией как публикацией секретных договоров, так и отказом от всех соглашений, в которых выражалась империалистическая политика царизма, и тем самым открывало для народов Востока новую страницу их политического развития, своими действиями толкая их на путь освобождения от гнета европейского империализма. Первые три месяца существования Советской России были временем поразительно быстрых успехов нового строя, распространения рабоче-крестьянской революции почти сразу по всему пространству России...".

С самого начала отношение к Советскому государству руководителей обеих воюющих империалистических коалиций и других капиталистических стран было враждебным. Советскую власть они ненавидели, понимая, что само ее существование угрожает их системе эксплуатации и угнетения народов. Они считали Советы "эфемерной властью кучки заговорщиков", "исторической случайностью" и рассчитывали на ее непрочность и быструю гибель. Поэтому на установление нормальных отношений с Советской Россией они не шли, хотя и сохраняли некоторое время свои представительства в Петрограде, превратив их в центры разведывательной и подрывной деятельности против первого в мире рабоче-крестьянского государства.

С момента назначения в Наркоминдел Г. В. Чичерин фактически руководил его текущей работой, ибо тогдашний нарком Троцкий лишь номинально занимал этот пост. Не понимая роли и значения дипломатии Советского государства, Троцкий, по существу, устранился от руководства работой НКИД. К тому же в тот период он находился на переговорах в Брест-Литовске, в которых сыграл столь позорную роль.

Об отношении Троцкого к Наркоминделу рассказал в 1922 г. участник октябрьских революционных боев в Петрограде С. С. Пестковский. В первые дни после победы он решил пойти к Троцкому и предложить свою кандидатуру для работы в Наркоминделе. "Поймав Троцкого, - вспоминал Пестковский, - я изложил ему мою просьбу. Троцкий вполне согласился с "основательностью" моей кандидатуры, но заявил следующее: "Жаль вас на эту работу. Там у меня уже работают Поливанов и Залкинд. Больше не стоит брать туда старых товарищей. Я ведь сам взял эту работу только потому, чтобы иметь больше времени для партийных дел. Дело мое маленькое: опубликовать тайные договоры и закрыть лавочку"".

Став во главе Наркоминдела, Г. В. Чичерин решительно и твердо отстаивал честь и достоинство молодой Советской республики. В условиях материальных лишений, неналаженности ее внешнеполитического аппарата Георгий Васильевич выносит на своих плечах, как писала спустя 10 лет "Правда", всю тяжесть выматывающих душу корректных разговоров с буржуазными дипломатами, державшими за спиной отравленный кинжал, исподтишка организующими выступления белогвардейцев на территории Советской России.

В 1927 г., в связи с 10-летием Наркоминдела, Чичерин, вспоминая о первых месяцах своей работы, рассказывал Ф. А. Ротштейну, тогда члену Коллегии Наркомата: "Мне приходилось поздней ночью под защитой вооруженных красногвардейцев шагать через глубочайший снег, покрывавший площадь¹, чтобы в Зимнем дворце говорить по прямому проводу с Брестом. Там у прямого провода я иногда проводил чуть ли не целую ночь. Телеграфная техника была очень плоха, а работа осложнялась еще необходимостью смыкания с немецким военным телеграфом". Не мог забыть он и те "странные ночи, когда непрерывно слышалась ожесточенная стрельба на улицах".

¹ (НКИД тогда размещался в здании бывшего царского министерства иностранных дел на Дворцовой площади.)

День и ночь проводил Чичерин в работе. Об отдыхе и помышлять было некогда.

Брюс Локкарт, представлявший английское правительство в 1918 г. в Петрограде и часто встречавшийся с Чичериным, писал о нем в своих мемуарах: "В группе людей, работавших ежедневно по шестнадцать часов, он являлся самым неутомимым и добросовестным тружеником. Это был идеалист, неуклонно преданный делу и исполненный недоверия ко всем тем, кто не являлся сторонником этого дела".

Многие удивлялись тому, как мог болезненный человек выносить такую колоссальную физическую нагрузку.

Советское правительство стремилось наладить отношения с иностранными державами и предприняло ряд шагов в этом направлении. Уже 19 ноября (2 декабря) 1917 г. оно назначило находившегося в Швеции В. В. Воровского полномочным представителем Народного комиссара по иностранным делам в Скандинавских странах. В. В. Боровский стал первым советским полпредом. Ему было предоставлено право "непосредственного сношения с дипломатическими представителями иностранных государств, в особенности по вопросам перемирия и мира". В январе 1918 г. М. М. Литвинова назначили полпредом в Лондон, где в ту пору он жил. Однако эти первые советские дипломатические представительства официально признаны не были из-за нежелания капиталистических государств пойти на установление нормальных отношений с Советским государством.

Основной задачей советской дипломатии было обеспечение мира.

"От периода триумфального шествия, - говорил В. И. Ленин, - предстояло перейти к периоду необычайно трудного и тяжелого положения, от которого отделаться словами, блестящими лозунгами - как это ни приятно было бы - конечно, нельзя, ибо мы имели в нашей расстроенной стране неимоверно уставшие массы, которые дошли до такого положения, когда воевать дальше никоим образом невозможно, которые разбиты мучительной трехлетней войной настолько, что приведены в состояние полной военной негодности"¹. Вот почему В. И. Ленин настойчиво и решительно доказывал необходимость немедленного заключения мира.

¹ (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 10.)

С первых же дней Советская Россия неоднократно обращалась к правительствам воюющих и нейтральных государств с предложением о всеобщем мире. Однако державы Антанты и США хотели уничтожить советский строй с помощью немецких армий и прилагали отчаянные усилия заставить Россию возобновить военные действия против Германии. В. И. Ленин не раз подчеркивал, что пойти по такому пути - значило обречь на гибель все то, что было завоевано рабочими и крестьянами России.

Наша страна, как говорил Г. В. Чичерин, попала в сеть самых сложных дипломатических воздействий. Она встречала откровенную ожесточенную вражду или лицемерно-любезное заигрывание.

Уже тогда Георгий Васильевич проявил себя искусным и тонким дипломатом. В письме к М. М. Литвинову, в то время уполномоченному НКИД в Великобритании, он писал: "Наше отношение к западноевропейской дипломатии корректное, но твердое, без заискивания, но не провоцирующее... Мы указали Локкарту, что предварительное условие заключения соглашений - прекращение поддержки румын, Алексеева и т. д. английским оружием, инструкторами и офицерами. Торговый обмен будет ценен для нас и для них. Их интервенцию в нашу экономическую политику мы отвергаем".

Отказ стран Антанты и США принять неоднократные и настойчивые предложения о мире вынудил Советское правительство без их участия пойти на переговоры о перемирии с Германией и ее союзниками.