Слово о Чичерине

Слово о Чичерине

Эту книгу автор посвящает памяти первых ветеранов дипломатической службы Союза Советских Социалистических Республик

Документальные очерки, составляющие книгу, - о дипломатах нового мира, на долю которых выпала честь первыми прокладывать пути новых отношений между государствами с различными социальными системами.

Известно, что с первых лет существования социалистического государства Коммунистическая партия и Советское правительство проводили политику мира, невмешательства во внутренние дела других государств. Эта политика представляла собой прочный фундамент, на котором строилась вся работа полпредов. Защищая интересы социалистического Отечества, полпреды решительно выступали против враждебных акций и политики тайной дипломатии, которую проводили правительства капиталистических государств.

Благодаря непосредственному руководству Ленина внешняя политика социалистического государства в первые, наиболее трудные годы увенчалась блестящими результатами. Были сорваны планы вооруженной интервенции и экономической блокады, мирные предложения нашей страны завоевали ей симпатии народов всех стран.

12 лет (1918-1930) во главе Народного комиссариата иностранных дел стоял Г. В. Чичерин - выдающийся дипломат ленинской школы, который внес большой вклад в становление советской внешней политики. Сам Чичерин в 20-х годах вспоминал: "Сразу после Октября советских дипломатов вообще не было. Когда в январе 1918 года я приехал из Лондона в Москву, положение с дипломатическими кадрами было отчаянное... Владимир Ильич мне прямо сказал: дипломатов у нас нет, обучать людей для этого у нас нет времени, ищите среди наших партийных товарищей лиц, которые по своему характеру и образованию годились бы для дипломатической работы. Учебу они будут проходить в дипломатических боях, другого пути нет. Я вам буду всячески помогать... Да не только я, - весь ЦК... Владимир Ильич крепко держал свое слово... Он привлек к дипломатической работе Литвинова, Красина, Воровского, Коллонтай, Ротштейна - бывших эмигрантов-революционеров, которые подолгу жили за границей, знали иностранные языки, понимали быт и психологию других народов... Так был создан костяк советских дипломатов. Но, конечно, этого не хватало. Надо было пополнять их людьми иного порядка: то были закаленные в боях гражданской войны коммунисты, обнаруживавшие качества, пригодные для дипломатической работы. Не раз Владимир Ильич звонил мне по телефону: "Посылаю к Вам, имярек, такого-то, он мне кажется подходящим для Вашей работы, посмотрите и решите". Эти находки Ильича обычно были очень удачны"^*.

^*(Майский И М. Георгий Васильевич Чичерин. - Новая и новейшая история, 1972, № 6, с. 127.)

Ленин знал всех полпредов или по совместной работе в подполье, эмиграции, или по их научным и литературным трудам, знал, что все они, разные по социальному происхождению, национальности и возрасту, были верны идеалам пролетарской революции и всегда готовы встать на их защиту.

Но, пожалуй, наибольшей удачей был сам Чичерин. Владея большими знаниями в области международных отношений, литературы, живописи, музыки, Чичерин увлекался изучением иностранных языков. К своим знаниям английского, французского, немецкого, греческого, итальянского он добавил санскрит (древнеинд.). Его память удерживала содержание наиболее важных исторических актов, имена, даты. Чичерин, как известно, автор монографий о выдающемся русском дипломате Горчакове, лицейском товарище Пушкина, о композиторе Моцарте и ряда статей: "Четыре конгресса", "Россия и азиатские народы", "Год восточной политики Советской власти", "Пять лет красной дипломатии", "Загадки международного положения", "Ленин и внешняя политика", "На верном пути".

Владимир Ильич Ленин так отзывался о нем: "Чичерин - работник великолепный, добросовестнейший, умный, знающий. Таких людей надо ценить"^*.

^*(Ленинский сборник XXXVI. М., 1959, с. 54.)

Известно, что Чичерин был очень одаренным человеком. Потомственный дворянин, студент Петербургского университета, сблизившийся с революционными кругами столицы, затем чиновник министерства иностранных дел, член Российской социал-демократической рабочей партии с 1905 года, политический эмигрант, изучающий марксистскую литературу в Германии, Австрии, Бельгии, Франции, Англии, чтобы, вернувшись в Россию, посвятить себя практической революционной деятельности. В письмах к старшему брату Николаю и сестре Софье он восторгался деятельностью русских революционеров, безвестные могилы которых находятся в Сибири и за Полярным кругом, клеймил позором самодержавие, проводившее политику угнетения и репрессий.

Георгий Васильевич Чичерин

На политические взгляды Чичерина в то время оказывали серьезное влияние общение с жившими в Берлине меньшевиками, увлечение работами Г. В. Плеханова. Перелом наметился в 1905 году, когда он начал сближаться с большевиками. "В тот момент его привела к большевикам постановка вопроса о взятии власти: меньшевистский тезис об отказе от власти в случае, если бы ход революции привел к ее захвату, казался ему противоречившим основным требованиям революционной борьбы"^*.

^*(Чичерин Г. В. Авторизованная биография. - Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат, т. 41, ч. III, с. 224.)

В 1905 году Чичерин вступил в ряды местной организации большевиков - берлинскую секцию Комитета заграничной организации. А после его ликвидации в 1906 году и образования в январе 1907 года Заграничного центрального бюро РСДРП Чичерин, избранный его секретарем, принимает активное участие в подготовке V (Лондонского) съезда партии, проходившего с 13 мая по 1 июня 1907 года^*. Узнав о затруднительном финансовом положении партии, Георгий Васильевич предоставил ей 13 000 рублей - свою долю, полученную от брата за проданное имение матери, на оплату расходов по переезду делегатов из Копенгагена, где первоначально планировалось проведение съезда, в Лондон.

^*(Все даты до 1 февраля 1918 года даются по старому стилю.)

Чичерин не был делегатом V съезда РСДРП, но, будучи секретарем Заграничного центрального бюро, присутствовал на его заседаниях. "Я... в Лондоне примкнул к меньшевизму, - писал он в автобиографии. - Но меня сейчас же поразило, что меньшевики все время скулят и распускают нюни. Все-таки теоретически они мне казались стоящими ближе к правильному марксистскому пути".

V съезд РСДРП, принявший резолюцию Ленина об отношении к буржуазным партиям и об отношениях между партией и профсоюзами, нанес еще один удар по платформе меньшевиков.

Возвратившись в Берлин, Чичерин сразу же попал под надзор полиции. 20 декабря 1907 года, соблюдая осторожность, он под именем Баталин приехал в берлинский пригород Шарлоттенбург на тайное совещание, созванное лидерами меньшевиков Даном и Мартыновым на квартире немецкого социал-демократа Блоха, для обсуждения вопроса об издании за границей русской газеты.

Полиция, совершив налет на квартиру Блоха, арестовала его участников, в том числе и Чичерина. Приговор суда, не подлежавший обжалованию, гласил: высылка за пределы Пруссии и штраф за пользование "фальшивым паспортом".

Разумеется, об этом решении суда знали в Петербурге. Департамент полиции, получив от своего тайного агента в Берлине секретное донесение о революционной деятельности Чичерина, довел его содержание до сведения министра иностранных дел Извольского. В донесении сообщалось, что господин Чичерин, чиновник министерства иностранных дел, находясь за границей, называет себя Орнатским или Баталиным, что по суду он был выслан из Пруссии как социал-демократ, играющий видную роль в русском социал-демократическом движении.

22 января 1908 года последовал приказ об увольнении титулярного советника Чичерина из министерства иностранных дел.

Полицейский надзор над русскими политическими эмигрантами усилился в Англии, Германии, Франции. Поражение первой российской революции 1905 - 1907 годов вызвало среди социал- демократов "величайший идейный развал" и привело к острой борьбе между большевиками и меньшевиками. "Мысля себе пролетариат как единую историческую силу, противостоящую всему старому миру, Чичерин воспринимает в то время всякие партийные расколы с особенно острой болезненностью. Ему кажется, что рушится само основание его идеалов". Чичерин едет в Париж, чтобы встретиться с Лениным. Он посещает его лекции, обменивается с ним мнениями о положении в партии, принимает активное участие в работе XIV секции Французской социалистической партии, ездит по стране и выступает с лекциями, проявляет инициативу в создании общества "Фонд помощи ссыльным и политическим заключенным".

Вспоминая о жизни Чичерина в те годы, Александра Михайловна Коллонтай писала, что это был человек неисчерпаемой энергии, что все, кому приходилось работать с ним, "сохранили на всю жизнь самое светлое воспоминание о его кристально чистой личности...".

После начала мировой войны Чичерин уезжает в Брюссель, а затем в Лондон. В газете "Социал-демократ" от 1 ноября 1914 года он прочел передовую статью "Война и Российская социал-демократия". Это был манифест, написанный Лениным, в котором впервые так ясно излагалась позиция большевиков по отношению к империалистической войне. Чичерин остановился на строках: "На социал-демократию прежде всего ложится долг раскрыть это истинное значение войны и беспощадно разоблачить ложь, софизмы и "патриотические" фразы, распространяемые господствующими классами, помещиками и буржуазией, в защиту войны"^*.

^*(Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 15.)

Чичерин нашел в статье ответы на волновавшие его вопросы. Она оказала большое влияние и на формирование его политических взглядов, помогла окончательно порвать с меньшевизмом. В то время, когда меньшевики скатывались на путь социал- шовинизма, Чичерин твердо стоял на большевистских позициях интернационализма и солидарности международного пролетариата. Сотрудничая в газете "Наше слово", издававшейся в Париже, он в своих статьях разоблачал троцкистскую политику раскола. Тогда-то Ленин и обратил внимание на статьи Чичерина.

В своей статье "Раскол или гниение?" он, в частности, писал: "В примиренческом парижском "Нашем Слове" т. Орнатский, снискавший себе большую заслугу интернационалистской работой в Англии, высказался за немедленный раскол там. Нечего и говорить, что мы вполне согласны с Орнатским в его полемике с занявшим каутскианскую позицию Ф. Ротштейном..."^*.

^*(Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 294.)

Вскоре после победы Февральской революции в России в Лондоне была создана Российская делегатская комиссия по отправке на родину русских политэмигрантов. Секретарем этой комиссии был избран Чичерин. С первых дней заседаний комиссии возникли разногласия. Эсеры, меньшевики, анархисты настаивали на репатриации в первую очередь тех эмигрантов, которые проявили "патриотизм" и поддерживали политику продолжения войны до победы. Чичерин же, отстаивая позиции большевиков, выступал за репатриацию в первую очередь политических эмигрантов, которых царские власти подвергали репрессиям за революционную деятельность. Он с ведома местных властей выступал на собраниях рудокопов Южного Уэльса и рабочих текстильных фабрик Манчестера с лекциями о положении в России.

Утром 4 августа 1917 года в кабинете секретаря комиссии появился высокий, худощавый джентльмен в сером костюме. Это был агент Скотланд-Ярда. Вежливо осведомившись, имеет ли он честь видеть господина Чичерина, сообщил, что Чичерин подлежит аресту, и предложил через три дня явиться в полицейский участок. Друзьям удалось добиться отсрочки, и ордер на арест был вручен Георгию Васильевичу 22 августа.

Господин Чичерин, гласила эта полицейская бумага, обвинялся в связях с врагом и деятельности, которая представляет собой "угрозу для общественной безопасности и обороны королевства".

Протестуя против ареста на основании этих обвинений, Чичерин в письме на имя министра иностранных дел лорда Бальфура от 24 августа 1917 года выразил сожаление, что он, имея ответственное поручение произвести расследование деятельности царской тайной полиции в Англии, не смог из-за ареста "бросить свет на темные дела царской охранки и ее связи с тайной полицией других стран".

Лорд, конечно, не ответил. Протесты Чичерина не были приняты во внимание, поскольку среди "других стран" была и Англия.

25 августа Чичерин был посажен в Брикстонскую тюрьму, став узником № 6027. Донося об этом в Петроград, посол Временного правительства Набоков сообщил, что Чичерин арестован английскими властями за "пропаганду против войны".

Известие о заключении Чичерина в тюрьму вызвало протесты среди политических эмигрантов и самих англичан. Выступали с протестами деятели профессиональных союзов, рабочие, студенты.

25 октября (7 ноября) 1917 года в России победила социалистическая революция, была провозглашена Советская власть. На следующий день II Всероссийский съезд Советов принял знаменитые Декрет о мире и Декрет о земле. Было создано Советское правительство во главе с Лениным.

Выступление В. И. Ленина на I Всероссийском съезде моряков военного флота

28 ноября Народный комиссариат иностранных дел направил через бывшего английского посла в России ноту с требованием освободить из тюрьмы Чичерина и других русских политических эмигрантов. Не получив ответа на эту ноту, Народный комиссариат иностранных дел 3 декабря направил английскому послу вторую ноту. В ней содержалось предупреждение: ни один британский подданный, в том числе и посол сэр Бьюкенен, не сможет выехать из России до тех пор, пока Чичерин не будет освобожден из тюрьмы и не получит разрешения на выезд из Англии.

Британское правительство вынуждено было пойти на соглашение. В начале января 1918 года Чичерин был освобожден.

Мечта сбылась. Георгий Васильевич Чичерин возвратился на родину. 6 января 1918 года он прибыл в Петроград. Конечно, первый визит в Смольный. Там с утра уже толпился народ. Большой красный флаг, развевающийся над парадным входом, указывал на присутствие здесь первого в истории России правительства рабочих и крестьян. Остановившись, Чичерин с интересом смотрел на смену караула у парадного входа. Все было просто: ни музыки, ни громкой команды, как у Букингемского дворца.

Ленин встретил Чичерина в своем кабинете и тепло приветствовал его. Глава Советского правительства рассказал о ходе переговоров с немцами, о весьма и весьма тяжелом положении в стране, о первых шагах правительства в области внешней политики.

В первые же дни пребывания в Петрограде Чичерин оформил вступление в большевистскую партию. 8 января 1918 года он был назначен товарищем народного комиссара иностранных дел. С этого дня вся его дипломатическая деятельность была направлена на защиту интересов Советского государства, неуклонное проведение в жизнь ленинских принципов внешней политики.

Чичерин, как и другие большевики, считал необходимым безотлагательное заключение мирного договора с Германией. Изучая документы о ходе переговоров, начавшихся 9 декабря 1917 года в Брест-Литовске, Чичерин все более склонялся к мысли, что Германия, ведшая военные действия на двух фронтах, вынуждена будет начать переговоры с Советской Россией о подписании мирного договора, чтобы освободить силы для наступательных операций на Западном фронте.

10 февраля 1918 года Троцкий вопреки директиве Ленина подписать мир в случае, если этого потребуют немцы в ультимативной форме, публично заявил, что его правительство отказывается подписать мирный договор, но считает войну прекращенной. А в ночь на 11 февраля он, не поставив в известность Советское правительство, направил в Ставку Верховного главнокомандующего телеграмму с указанием издать приказ о прекращении состояния войны с Германией, ее союзниками и о демобилизации армии. И такой приказ был издан, но в ту же ночь отменен Лениным.

В ночь на 12 февраля правительство РСФСР предоставило Чичерину полномочия народного комиссара иностранных дел. Отозвав Троцкого из Брест-Литовска, оно назначило новую делегацию для ведения мирных переговоров с немцами, в которую вошел Чичерин.

3 марта эта делегация и подписала в Брест-Литовске Мирный договор между Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией - с другой. Договор, состоящий из 14 статей, по выражению Ленина, был обязателен, жизненно необходим. Но и после подписания этого договора Троцкий и его сторонники - "левые коммунисты" - не сложили оружия и выступали против его ратификации.

Ожесточенная борьба развернулась на VII Экстренном съезде партии 6 - 8 марта 1918 года. С Политическим докладом на нем выступил Ленин, сделавший глубокий анализ международной обстановки и внутреннего положения в стране. Делегаты поддержали точку зрения Ленина и постановили утвердить Брестский мирный договор.

IV Всероссийский съезд Советов большинством голосов высказался за ратификацию договора. Чичерин в своем докладе на съезде 14 марта говорил: "...те чрезвычайно тяжелые условия мира... были в буквальном смысле слова продиктованы нам германским империализмом в то время, когда русская армия была демобилизована и сама демобилизовалась и отступила, не оказывая никакого вооруженного сопротивления... В такой обстановке происходили так называемые переговоры в Брест-Литовске. В сущности, это не были переговоры, это было продиктование вооруженной силой условий мира одной стране, не имевшей возможности защищаться".

15 марта 1918 года Брестский мирный договор был ратифицирован Чрезвычайным IV Всероссийским съездом Советов, а 26 марта - Вильгельмом II.

30 мая Георгий Васильевич Чичерин был назначен на пост народного комиссара по иностранным делам. В тяжелейших условиях гражданской войны и иностранной военной интервенции он проявил себя не только твердым большевиком-ленинцем, но и талантливым руководителем, дальновидным дипломатом, поставившим на службу Родине все свои знания и опыт.

Чичерин положил начало осуществлению новой политики социалистического государства по отношению к странам Востока. В основу этой политики, как известно, были положены ленинские принципы внешней политики в отношении колониальных и зависимых народов. Эта политика, коренным образом отличавшаяся от восточной политики империалистических государств, была направлена на самостоятельное развитие народов стран Востока и признание их полной независимости.

"В какую бы страну на Востоке мы ни бросили свой взор, будь то Персия, Китай, Корея, Турция, Египет, мы видим глубокое брожение, все более и более выливающееся в конкретные формы: движение против европейско-американского капитализма. И эти движения неизменно питаются нашими лозунгами, стремятся к нашим достижениям", - говорилось в Отчете Народного комиссариата иностранных дел VII съезду Советов.

Чичерин вел переговоры с послами, министрами иностранных дел, правительственными делегациями Персии, Китая, Афганистана, Турции, подтверждая желание своего правительства установить с этими странами более активные отношения на основе равенства и невмешательства во внутренние дела.

26 февраля 1921 года Чичерин, Карахан и Мошавер-оль-Мемалека подписали договор между РСФСР и Персией, в соответствии с которым устанавливались добрососедские и братские отношения между русским и персидским народами.

28 февраля 1921 года Чичерин, Карахан и Вали-хан, Мухам-мед-хан, Сидцык-хан подписали договор между Россией и Афганистаном, открывший путь к установлению дружеских отношений. Политическое значение этого договора высоко оценил Ленин. В своем послании эмиру Аманулла-хану он, в частности, писал: "Высокое Афганское государство было одним из первых государств, представителей которого мы с радостью встретили в Москве, и мы счастливы отметить, что первый договор о дружбе, который заключил афганский народ, был договор с Россией"^*.

^*(Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 52, с. 318.)

16 марта 1921 года Чичерин, Коркмасов и Юсуф Кемаль, Риза Hyp, Али Фуад подписали договор между Россией и Турцией о дружбе и братстве.

Необычайно ярко дипломатический талант Чичерина проявился на исторической Генуэзской конференции, где был нанесен удар по империалистической политике изоляции Советской России. В периоды подготовки к конференции шла напряженная работа в Кремле и во многих государственных учреждениях. Чичерин работал над текстами своих выступлений, просматривал множество документов по внешней политике России, беседовал с членами делегации о необходимости глубокого изучения политических, экономических и финансовых вопросов, которые могут возникнуть в Генуе. Часто советовался с Лениным.

Георгий Васильевич вспоминал: "Хотя зимой 1921/22 года Владимир Ильич долгое время жил за городом, но вопросами, связанными с созывом Генуэзской конференции, он близко и горячо интересовался. По этому поводу им был написан ряд записок, и общее содержание наших выступлений в Генуе было установлено на основании его личных записок. Его инициативе принадлежала мысль связать разрешение вопроса о долгах с предоставлением нам кредитов. Когда перед нашим отъездом в Геную мы обсуждали текст нашего выступления при открытии конференции и когда при этом предлагались обличительные фразы в духе наших прежних выступлений, Владимир Ильич написал приблизительно так: "Не надо страшных слов".

Улавливая в политике великих держав разногласия по отношению к Советской России, Чичерин предпринимал необходимые дипломатические акции. Так, в своей ноте от 15 марта 1922 года правительствам Великобритании, Франции, Италии он выразил удовлетворение решением о созыве конференции в Генуе и заявил, что великие державы поняли наконец, до какой степени политическая и экономическая блокада Страны Советов вредна, что, несмотря на различия социальных систем государств, вполне возможно соглашение между ними на почве экономического сотрудничества. Однако правительство Советской России "считает, что конференция в Генуе должна радикально отличаться от прежних европейских конференций, что на ней не должно быть никакой разницы между победителями и побежденными, между великими и малыми державами..."^*.

^*(Документы внешней политики СССР. М., 1961, т. 5, с. 152.)

Международная конференция в Генуе открылась 10 апреля 1922 года в большом зале дворца Сан-Джорджио.

Чичерин, получивший все права председателя русской делегации, и члены делегации спокойно выслушали речи итальянского премьер-министра Луиджи Факта, премьер-министра Великобритании Ллойд Джорджа, министра иностранных дел Франции Луи Барту.

Как и многие ораторы, Чичерин говорил со своего места в зале. Делегация России, начал он по-французски, прибыла на конференцию ради интересов мира и всеобщего восстановления экономической жизни Европы, разрушенной войной и послевоенной политикой.

"Оставаясь на точке зрения принципов коммунизма, российская делегация признает, что в нынешнюю историческую эпоху, делающую возможным параллельное существование старого и нарождающегося нового социального строя, экономическое сотрудничество между государствами, представляющими эти две системы собственности, является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления... Российская делегация явилась сюда не для того, чтобы пропагандировать свои собственные теоретические воззрения, а ради вступления в деловые отношения с правительствами и торгово-промышленными кругами всех стран, на основе взаимности, равноправия и полного и безоговорочного признания".

Это было первое выступление народного комиссара иностранных дел на международном форуме. Оно явилось официальным провозглашением ленинского принципа мирного сосуществования и сотрудничества государств с различным общественным строем.

Уже на первом пленарном заседании конференции возникли серьезные политические разногласия. Ллойд Джордж, стараясь оказать давление на Россию, пригласил к себе на виллу "Альбер-тис" Чичерина, Барту, министров иностранных дел Италии и Бельгии Шанцера и Тениса для неофициальных переговоров. Утром 15 апреля переговоры начались с обсуждения основных положений Лондонского меморандума экспертов, предусматривавшего уплату всех долгов царского и Временного правительств. Чичерин, разоблачая грабительский характер этого меморандума, выдвинул предложение о соблюдении взаимности и тут же назвал сумму контрпретензий Советской России в 39 миллиардов золотых рублей.

16 апреля 1922 года в Рапалло Чичерин и Ратенау подписали политический договор между РСФСР и Германией, в соответствии с которым устанавливались дипломатические и экономические отношения. Обе стороны отказывались от государственных и частных претензий друг к другу. Этот договор стал результатом длительных и трудных советско-германских переговоров, которые начались еще в 1920 году. Германия оттягивала подписание договора, надеясь, что конференция в Генуе поможет ей добиться более выгодных условий. Но ход конференции ясно показал, что страны Антанты и не думают пересматривать Версальский договор и не пойдут на уменьшение репараций. Советская делегация во главе с Чичериным использовала недовольство Германии отношением к ней стран-победительниц. Нормализация отношений с РСФСР должна была укрепить позиции Германии в международной политике.

"Рапалльский договор 1922 года был результатом продолжительной и сложной борьбы за право самостоятельного и сепаратного экономического сотрудничества между Россией и Германией вне рамок обязательного международного капиталистического фронта", - писал Чичерин.

Подписание этого договора вызвало бурю гнева у западных держав. Зная, что угроза срыва конференции являлась одной из форм давления и шантажа, Чичерин тем не менее задумывался, не пойти ли на кое-какие уступки в вопросе о возмещении убытков иностранцев. Об этих сомнениях, возникших у него в сложной обстановке, он сообщил Ленину в своей телеграмме от 20 апреля. Ответ последовал на следующий день.

"т. Чичерину

Я никогда не сомневался, что Ллойд Джордж действует под давлением английских акул и что Англия не останется без Франции, но думаю, что это ни капли не должно изменить нашей политики и что мы не должны бояться срыва конференции. На признание частных долгов идти ни в коем случае нельзя. Думаю, что настоящую ситуацию я знаю.

Ленин"^*.

^*(Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 45, с. 163.)

Эта телеграмма успокоила Чичерина. Несмотря на угрозы, он твердо стоял на позициях своего правительства, отвергал обвинения в нежелании Советской России совместно работать на благо экономического восстановления Европы. В меморандуме от 11 мая, представленном Чичериным конференции, сообща-лось, что к общему соглашению может повести лишь такой тон переговоров, который обычно применяется среди держав, разговаривающих между собой на равных.

"Россия и впредь готова в интересах достижения соглашения сделать иностранным державам серьезные уступки, однако исключительно при том условии, что этим уступкам будут соответствовать равноценные уступки с другой стороны в пользу русского народа".

Ленин, внимательно следивший за ходом работы конференции, руководил всей деятельностью российской делегации, откликался на ее запросы. В своем письме в Секретариат ЦК РКП (б) от 20 мая 1922 года он писал, "что хотя и небольшой и не особенно надежный, но все же некоторый реальный шаг к перемирию достигнут в Генуе"^*.

^*(Там же, с. 202.)

Велика была роль дипломатии Советского государства, и в частности Чичерина, и в Лозаннской конференции, проходившей с перерывом с 20 ноября 1922 года по 24 июля 1923 года. Конференция, созванная по инициативе Англии, Франции, Италии, должна была подготовить мирный договор с Турцией и установить режим Черноморских проливов. Вначале правительства западных держав, стремясь изолировать Турцию, решили не приглашать на конференцию делегацию социалистического государства. Однако после ноты протеста Советского правительства от 24 сентября 1922 года, содержавшей заявление о непризнании никаких решений, принятых без участия РСФСР, они отступили, но пригласили ее делегацию лишь на те заседания, на которых будут обсуждаться вопросы о Черноморских проливах. Опротестовав и это решение, правительство РСФСР сочло возможным принять участие в конференции. Руководствуясь национальными интересами, оно включило в состав своей делегации представителей Украины и Грузии, как черноморских республик.

4 декабря 1922 года Чичерин выступил на заседании комиссии по проливам с декларацией своего правительства, основные положения которой были разработаны Лениным. В декларации говорилось, что российская делегация будет стремиться осуществить два основных принципа: равноправие Советской России и ее союзников с другими государствами; сохранение мира и безопасности территорий Советской России и союзных с ней республик, как и свободы их экономических отношений.

Чичерин подчеркивал необходимость сохранения мира на Черном море и на Ближнем Востоке, говорил, что Дарданеллы и Босфор как в мирное, так и в военное время должны быть закрыты для военных судов и военной авиации всех государств, кроме Турции. В своих нотах и заявлениях он отвергал английский проект, предусматривавший право свободного прохода через проливы военных кораблей любого государства в мирное и в военное время, как и передачу контроля над проливами международной комиссии. Рассматривая этот проект как попытку Англии установить свое преобладание в зоне проливов, он в равной степени выступал в защиту и национальных интересов Турции.

Узнав о сепаратных переговорах главы турецкой делегации Исмет-паши с лордом Керзоном, вызванных, как видно, надеждой получить от него обещание о кое-каких уступках по другим вопросам, Чичерин был крайне расстроен. Ведь так неожиданно был нанесен удар по общим действиям в защиту национальных интересов черноморских государств.

В своем письме в Народный комиссариат иностранных дел от 12 декабря 1922 года он дал правдивую характеристику главе турецкой делегации. "Исмет-паша частью поет лазаря, частью упорно борется против Антанты, но как раз в этих пунктах он систематически пасует"

Снова беседуя с Исмет-пашой о работе конференции, Чичерин по-дружески предостерегал его от опасности, старался открыть ему глаза на маневры Керзона, говорил, что пропуск военных судов через проливы есть не что иное, как враждебная акция и против Советской России и против Турции.

Считая, однако, возможным достичь соглашения, Чичерин 18 декабря внес новое предложение, предусматривавшее согласие советских республик - России, Украины, Грузии на проход через проливы легких военных судов нейтральных государств в мирное время при условии, что и Турция остается нейтральной. Но и это предложение было отвергнуто.

1 февраля 1923 года Чичерин, выступая на заседании комиссии по проливам, заявил, что в настоящее время нет решения вопроса о режиме проливов, что его и не может быть без участия России, Украины, Грузии.

Напряженность в работе конференции, вызванная угрозой и политическим шантажом Керзона, возрастала с каждым днем. Сепаратные совещания делегаций западных государств и Турции продолжались. Лорд Керзон, стремясь отстранить российскую делегацию от участия в дальнейших заседаниях комиссии по проливам, объявил перерыв в работе конференции. Это он сделал сразу же после заявления турецкой делегации о своем согласии принять английский проект.

"Англия прежде всего добилась своей главной цели, договорного зафиксирования открытия проливов для посторонних военных судов. Эта крупнейшая победа английского империализма была санкционирована конференцией", - писал Чичерин в 1923 году.

Западные государства не допустили делегацию СССР к участию в работе Лозаннской конференции на втором ее этапе, начавшемся 23 апреля 1923 года, под тем предлогом, что в повестке дня не было вопроса о статусе Черноморских проливов. Не были признаны и дипломатические права и привилегии члена делегации полпреда в Италии Воровского, прибывшего в Лозанну. Во избежание разоблачения сепаратных переговоров и тайных соглашений, "приглашающие стороны" творили произвол и отказывались вести переговоры. В печати появилась нота Керзона от 8 мая 1923 года, известная как "ультиматум Керзона", в котором выдвигались необоснованные обвинения СССР в нарушении норм международного права. Цель "ультиматума" - подорвать престиж Советского Союза в странах Востока, затормозить развитие его экономических и политических отношений с Ираном и Афганистаном и в конце концов спровоцировать войну капиталистических государств против Советской страны.

В Лозанне оживилась деятельность реакционных сил, в том числе и белогвардейских. Чичерин, опасаясь тяжелых последствий, которые могли быть в этих условиях, направил Воровскому телеграмму с указанием немедленно покинуть Лозанну и возвратиться на родину. Но 10 мая 1923 года произошло злодейское убийство полпреда Воровского.

Правительство СССР в своих нотах протеста возложило ответственность за это убийство на правительство Швейцарии, не принявшее мер предосторожности. В ноте протеста правительства РСФСР председателям Лозаннской конференции от 16 мая 1923 года говорилось, что "и на приглашающих державах лежит ответственность за непринятие швейцарскими властями надлежащих мер, которые могли бы предотвратить это преступление".

21 января 1924 года умер Владимир Ильич Ленин. Великая страна оделась в траур. Флаги были приспущены и на зданиях посольств и миссий иностранных государств. Бесконечным потоком шли люди по улицам древней столицы. Лютый мороз не сковал человеческие сердца.

22 января Чичерин в течение дня и вечера принимал послов и посланников, приходивших по поручению своих правительств выразить соболезнование, читал телеграммы, в которых участники революции и международного рабочего движения, ученые, писатели, государственные и политические деятели многих стран выражали свою скорбь.

Чичерин, вставший в почетный караул у гроба вождя, был глубоко взволнован. Его большие черные глаза, казалось, потухли. Смерть Ленина глубоко потрясла Георгия Васильевича. С 1918 года он работал в постоянном контакте с Владимиром Ильичем, под его непосредственным руководством. "В тот период, когда Владимир Ильич принимал активнейшее участие во всех деталях государственной жизни, я в области своей работы находился с ним в почти непрерывном контакте. В первые годы существования нашей республики я по нескольку раз в день разговаривал с ним по телефону, имея с ним иногда весьма продолжительные телефонные разговоры, кроме частых непосредственных бесед, и нередко обсуждая с ним все детали сколько-нибудь важных текущих дипломатических дел. Сразу схватывая существо каждого вопроса и сразу давая ему самое широкое политическое освещение, Владимир Ильич всегда в своих разговорах делал самый блестящий анализ дипломатического положения, и его советы (нередко он предлагал сразу самый текст ответа другому правительству) могли служить образцами дипломатического искусства и гибкости".

Вспоминая годы совместной работы с Лениным над проектами декретов, постановлений, нот, официальных заявлений, Чичерин пишет: "Владимир Ильич был в полном смысле слова учителем. Общение с ним играло прямо-таки воспитательную роль. Он учил своим примером, своими указаниями, своим руководством, всем обликом своей личности...

Пусть всякий, кто хочет учиться у Ленина, запомнит: никаких поспешных заключений! Никаких непроверенных утверждений! Никаких скороспелых фраз, не являющихся точным выводом из строго проверенных данных!

Этому соответствовала и точность самой мысли Владимира Ильича. Не только каждое утверждение должно быть точным выводом из проверенных данных, но самая мысль должна быть настолько продумана и отшлифована, чтобы в ней не осталось ничего расплывчатого и неясного и чтобы вся она от начала до конца отличалась полной ясностью и определенностью".

Высоко ценя знания Чичерина и его мнение, Ленин в мае 1920 года обратился к нему с просьбой просмотреть рукопись своей книги "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" или только одну главу об Англии и дать совет, нет ли там "ошибок или нетактичностей".

Чичерин внимательно прочел рукопись и карандашом на отдельном листе написал свои замечания. Ознакомившись с этими замечаниями, Ленин послал автору записку: "т. Чичерин! Очень благодарю за заметки к рукописи..."

26 января Чичерин принял корреспондента французской газеты "Ле Тан" Роллена. Отвечая на его вопрос, какое влияние может оказать кончина Ленина на внешнюю политику СССР, он сказал:

"Ленин начертал нам путь, по которому мы идем и будем идти. Главная идея нашей политики, о которой мы постоянно говорим, - это идея мира. Мы сами хотим мира и хотим содействовать всеобщему миру".

1924 год - год признания Советского Союза буржуазными государствами, убедившимися в необходимости и выгодности сотрудничества со Страной Советов. Труден был путь к этому признанию. Рост международного влияния СССР, укрепление его экономики, мощная интернациональная поддержка рабочего класса капиталистических стран - все это оказало свое влияние на политику империалистических правительств по отношению к Советской стране.

"Напрасно многие думают, - говорил Чичерин в январе 1924 года, - что нам нужно какое-то возведение в международный чин. Международный чин нам не нужен. О ярлыке мы не думаем. Признание де-юре интересует нас только как технический и практический шаг, который дает нам облегчение наших экономических сношений. Но это облегчение нужно не только нам, оно нужно и нашему контрагенту... Наша роль в мировом хозяйстве уже настолько ясно сказывается, что является серьезным политическим фактором".

Ведя переговоры о признании, Чичерин руководствовался ленинскими принципами мирного сосуществования государств с различным социальным строем. При этом он не раз повторял слова Ленина о том, что экономические отношения, а за ними и дипломатические налаживаются, должны наладиться, наладятся непременно, что государство, которое этому противодействует, "рискует оказаться опоздавшим и, может быть, кое в чем, довольно существенном, рискует оказаться в невыгодном положении"^*.

^*(Ленин В. И. Полн. собр. соч.., т. 45, с. 301.)

Полосу признаний начала Англия. 2 февраля 1924 года ее официальный агент Ходжсон посетил Чичерина и вручил ему ноту, в которой сообщалось о признании правительства Союза Советских Социалистических Республик в качестве правительства де-юре на территориях бывшей Российской империи, которые признают его власть. В ноте сообщалось и о назначении его, Ходжсона, временным поверенным в делах в СССР впредь до назначения посла. Одновременно с нотой Ходжсон вручил и личное письмо своего премьер-министра Макдональда. В письме выражалось удовлетворение актом признания и высказывалось пожелание обменяться вначале поверенными в делах, а после "достижения основного соглашения" назначить послов.

Отвечая на это письмо, Чичерин также выразил удовлетворение актом признания, но высказался против предложения о назначении послов лишь после "достижения основного соглашения". "Для наших народов назначение послов имеет моральное значение, оно апеллирует к их чувствам. Эту отсрочку нигде не поймут, она будет истолкована как признак того, что что-то происходит за кулисами, она явится поводом к бесчисленным подозрениям и домыслам. Возникнет, например, естественное подозрение, что Британское Правительство пытается таким образом оказать на нас давление. Это создаст крайне неблагоприятное впечатление, так как наши народы знают, что путем давления на нас нельзя достигнуть никакого успеха".

Вслед за признанием Англией СССР в течение 1924 года установил дипломатические отношения с Италией, Норвегией, Австрией, Грецией, Швецией, Данией, Мексикой.

Признание социалистического государства де-юре и установление с ним дипломатических отношений вызвали одобрение народных масс во всем мире. Раздавались, правда, и враждебные голоса. Лорд Керзон, например, публично заявил, что признание СССР де-юре Великобританией является "величайшей ошибкой в мире".

1924 год стал и годом установления дипломатических отношений между СССР и Францией. Чичерин в интервью корреспонденту французской газеты "Ле пти паризьен" в январе 1925 года сказал: "Большая роль Франции в международных отношениях общеизвестна. Восстановление дипломатических отношений с Францией рассматривалось... как очень важный фактор на пути установления наших отношений со всеми странами и сотрудничества с ними в интересах всеобщего мира".

К сожалению, советско-французские отношения, прежде всего торгово-экономическое сотрудничество, осложнялись тем, что французская сторона поставила подписание торгового договора в зависимость от достижения соглашения по вопросу о долгах.

Премьер-министр Франции Пенлеве в письме от 14 октября 1925 года выразил желание видеть господина комиссара иностранных дел в Париже, чтобы в неофициальном порядке обменяться с ним мнениями по различным вопросам, возобновить "интересные беседы", которые были в Генуе, и, наконец, "выйти из состояния полного застоя и перейти к активным и ответственным переговорам".

В ответном письме Чичерина выражалась уверенность, что правительство СССР, приняв во внимание инициативу премьер- министра, найдет путь к достижению успехов в развитии политических отношений между СССР и Францией.

Неофициальные переговоры Чичерина сначала с премьер- министром Пенлеве, а затем с министром иностранных дел Брианом, получившим и портфель премьер-министра, начались 26 ноября и закончились 14 декабря 1925 года устным соглашением о назначении делегаций сторон для рассмотрения всех вопросов, в том числе о царских долгах и о кредитах. Обе стороны выразили желание достичь благоприятного результата.

15 декабря Чичерин, выступая на пресс-конференции в Париже, заявил, что он вполне удовлетворен беседами с руководителями политики Франции.

От неофициальных бесед оба правительства перешли к официальным переговорам, в которых они проявили добрую волю и постепенно приходили к соглашению.

В 1926 году в политической жизни Франции произошли большие перемены, вызванные финансовым кризисом и сменой правительства. 23 июля к власти пришло правительство во главе с Пуанкаре, который выступал против сближения Франции с СССР. Его приход к власти вызвал ликование в стане реакции, оживление деятельности белой эмиграции.

Правительство СССР, предпринимая меры к установлению дружественных отношений с Францией, поручило Чичерину возобновить неофициальные переговоры и с правительством Пуанкаре.

Чичерин прибыл в Париж. 24 мая 1927 года состоялась его встреча с премьер-министром. Холодом повеяло сразу же. Пуанкаре начал обвинять правительство СССР во вмешательстве во внутренние дела Франции, Китая, в тесных связях с Коминтерном, угрожал полным разрывом отношений.

Чичерин отклонил необоснованные обвинения, заявив, что одним из основных принципов внешней политики СССР является его полная независимость и невмешательство во внутренние дела других стран. Проводя политику мирного сотрудничества с государствами различных социальных систем, правительство СССР не видит препятствий на пути развития дружественных отношений и с Францией.

В тот же день Чичерин встретился с Брианом в его резиденции на Кэ О'рсэ. Министр иностранных дел Бриан, не разделявший полностью политических взглядов своего премьер-министра, принял Чичерина весьма радушно.

Когда Чичерин начал говорить о враждебном наступлении Англии на СССР, вызвавшем напряженность в международных отношениях, министр оживился, приподнял руки и твердо заявил, что Франция ничем не связана, что Франция проводит свою русскую политику и не присоединится к Англии. Потом он начал говорить о благородной цели поддержания мира и обратил внимание советского наркома на вопрос о желательности вступления СССР в Лигу наций. К этому он добавил, что Франция не будет "поддерживать наступление Англии" и что Англия не господствует в Лиге наций.

Бриан осторожно затронул и вопрос о так называемом выступлении против вмешательства СССР в национально-освободительное движение в странах Востока, и в частности Китае, которое инспирировалось антисоветскими кругами Запада. Он сказал, что сам хорошо понимает, в чем тут дело, но ему трудно все это объяснить своим министрам, которые усматривают "руководящую роль Кремля во всей деятельности Коминтерна".

Чичерин взглянул на Бриана и, выдержав паузу, ответил. Пробуждение народов, испытавших колониальный гнет, сказал он, разумеется, вызвано борьбой за национальную независимость, а отнюдь не "вмешательством Кремля". Естественно, что Союз Советских Социалистических Республик приветствует великое пробуждение народов Китая и других стран как неотвратимый исторический процесс.

Неофициальные переговоры Чичерина были весьма полезны, поскольку в них более ясно проявилась позиция Франции по отношению к провокационным акциям Англии.

В совместном коммюнике об этих переговорах от 26 мая было сказано, что перед Францией "вопрос об изменении официальных отношений с СССР не ставится".

Нелегким был путь к установлению дружественных отношений с Китаем. 25 июля 1919 года Совет Народных Комиссаров РСФСР обратился с декларацией к народу и правительствам Северного и Южного Китая, в которой предложил китайскому народу установить официальные отношения.

5 сентября в Москву прибыла военно-дипломатическая миссия Китая во главе с Чжан Сылинем, которому поручалось ознакомиться с положением в Советской России и путем неофициальных контактов подготовить базу для будущих переговоров. Однако он не был уполномочен заключить официальное соглашение.

Важным результатом переговоров с миссией Чжан Сылиня был отказ пекинского правительства признавать миссию и консульства царского правительства. Однако Китай не мог решиться на установление официальных дипломатических отношений с РСФСР до того, как это сделают западные державы.

18 октября 1920 года пекинское правительство через советского представителя в Лондоне Красина сообщило правительству СССР, что оно отзывает Чжан Сылиня, поскольку он не имел полномочий вести переговоры в Москве.

Несмотря на это, Советское правительство неустанно подчеркивало свое неизменное желание продолжить переговоры. "Советская Россия и Китай - естественные союзники, - говорил Чичерин в 1922 году, - и этой дружественной политике между ними принадлежит будущее... Советская Россия - единственное крупное государство, готовое всячески поддерживать полную независимость Китая во всех отношениях и полный расцвет его самостоятельного развития".

Лишь правительство Сунь Ятсена, укрепившееся весной 1923 года в Южном Китае, установило с СССР политические и экономические отношения, не оформляя акта юридического признания. В августе 1923 года Советское правительство решило направить в Китай делегацию, а ее главу Карахана назначить чрезвычайным и полномочным представителем.

Сунь Ятсен, приветствуя приезд делегации СССР, писал: "Истинные интересы наших стран требуют создания общей политики, которая даст нам возможность жить в условиях равенства с другими державами и освободит нас от политического и экономического рабства, навязанного нам международной системой, опирающейся на силу и работающей методами экономического империализма... Россия установила в своих отношениях с Китаем принцип полного и абсолютного равенства".

Наконец правительство Северного Китая, уже именуя себя "национальным правительством" Китайской Республики, согласилось начать переговоры и назначило Ван Чжэнтина своим уполномоченным.

Переговоры начались 3 сентября 1923 года в Пекине и закончились 14 марта 1924 года парафированием текста политического соглашения и деклараций, приложенных к нему. Казалось, что самая трудная часть пути была пройдена. Но на следующий день правительство Китайской Республики отказалось утвердить соглашение на том основании, что Ван Чжэнтин будто бы не имел полномочий.

Узнав об этой недружественной акции, Чичерин 16 марта направил представителю Китайской Республики в СССР ноту. В ней выражалось сожаление, что правительство Китайской Республики под давлением США и Франции отказалось утвердить соглашение, подписанное Караханом и доктором Ван Чжэнтином.

Однако, опасаясь растущего движения народного протеста против нарушения западными государствами суверенитета Китая, правительство Китайской Республики возобновило переговоры и выразило желание довести их до конца.

31 мая 1924 года было подписано "Соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом Советских Социалистических Республик и Китайской Республикой".

Чичерин писал в декабре 1924 года: "В Китае по-прежнему одни военные вожди побеждают других, потом мирятся с ними и вступают в новые комбинации, но при этом они все более принуждены прибегать к лозунгам общественного и освободительного содержания и должны отдавать дань растущему нажиму чаяний и стремлений китайской общественности. Гоминьдан, массовая партия национально-демократического возрождения Китая, усилилась, как никогда, не только на юге, но и на севере Китая. Поездка в Пекин его вождя Сунь Ятсена связана с ростом его могущества и приводит в трепет его противников. Насколько совершенно новое по своему принципиальному содержанию советско-китайское соглашение и вообще вся принципиально- освободительная политика СССР содействовали росту освободительных настроений в Китае, ясно каждому наблюдателю".

18 апреля 1927 года генерал Чан Кайши, совершив контрреволюционный переворот в Шанхае и Нанкине, создал так называемое "национальное правительство" с резиденцией в Нанкине. С первых же дней своей деятельности это правительство, поощряемое империалистами Англии и США, взяло курс на обострение отношений между Китаем и СССР. С его ведома совершались налеты полиции на полпредство и консульства СССР, производились аресты среди граждан СССР.

15 декабря 1927 года правительство Чан Кайши, обвинив правительство СССР во вмешательстве во внутренние дела Китая, разорвало дипломатические отношения с СССР. Совершив эту акцию, оно надеялось на единство империалистических держав в подавлении национально-освободительного движения и оказании экономической помощи Китаю.

Отвечая на эту враждебную акцию, Чичерин в своей ноте от 16 декабря, адресованной Дипломатическому комиссару провинции Цзянсу, отверг все обвинения, как необоснованные, и заявил, что "нет ничего нового в том, что революционное движение рабочих и крестьян в Китае рассматривают как результат деятельности советских официальных учреждений". А в своем заявлении для печати от 23 декабря он возложил ответственность за гибель и аресты граждан СССР на так называемое "национальное правительство". "Освобожденный китайский народ, - говорилось далее в заявлении, - не забудет погибших от руки его угнетателей советских друзей, память которых свяжет еще крепче спаянные кровью народы двух великих государств".

Надежды на помощь империалистов, видевших в Китае источник своего обогащения, не оправдались. Никакой помощи в экономическом развитии Китая империалисты и не собрались оказывать.

3 мая 1928 года Япония, начав агрессию против Китая, ввела свои войска в провинцию Шаньдун.

На обращение китайского правительства к Лиге наций с призывом о помощи не откликнулись ни Англия, ни США, ни Франция. Откликнулось лишь социалистическое государство.

22 мая Чичерин, отвечая на вопросы представителей печати, заявил, что правительство СССР не может одобрить ни прямо, ни косвенно какой бы то ни было интервенции или военной оккупации.

На вопрос, каково отношение других держав к агрессии Японии, Чичерин ответил: "У меня нет исчерпывающих данных обо всех державах, имеющих отношение к Китаю. По имеющимся данным, такие державы, как Англия, Североамериканские Соединенные Штаты, Франция, относятся вполне одобрительно к шагам, предпринятым Японией в Китае".

Чичерин, находясь в Германии на лечении, внимательно следил за развитием отношений между СССР и Китаем. В своих письмах и телеграммах Карахану он рекомендовал еще раз поставить вопрос о немедленном освобождении из тюрем граждан СССР, арестованных китайскими властями на основании ложных обвинений в революционной пропаганде.

9 сентября 1928 года были освобождены из тюрем 15 человек, в том числе и сотрудники полпредства СССР.

Правительство СССР неоднократно выражало готовность начать переговоры о нормализации отношений^*.

^*(Известно, что такие переговоры начались и неоднократно прерывались. Закончились они 12 декабря 1932 года в Женеве обменом нот о восстановлении дипломатических и консульских отношений между СССР и Китаем.)

Одной из наиболее важных политических задач, стоявших перед Народным комиссариатом иностранных дел, был поиск путей для установления отношений с Соединенными Штатами Америки. Первый шаг в этом направлении был сделан 2 января 1919 года, когда по рекомендации Чичерина правительство РСФСР назначило Мартенса своим официальным представителем в США.

Прибыв в Вашингтон 18 марта, Мартене утром следующего дня вручил государственному секретарю Колби свои верительные грамоты, ноту и меморандум, в котором приводились данные политического и экономического характера о Российской Советской Федеративной Социалистической Республике. В меморандуме говорилось о желании правительства РСФСР установить дружественные отношения с США и о его готовности закупить на американском рынке товары на миллионы долларов, в том числе оборудование для горной промышленности, автомобили, текстиль. Упоминались и товары, которые могли бы закупить США в Советской России, в частности меха, платина, пенька, цветные металлы.

В тот же день, вечером, Мартене получил письмо исполняющего обязанности государственного секретаря Полка с ответом на свою ноту. В письме сообщалось, что правительство США 5 июля 1917 года, признав послом России господина Бахметьева, представителя Временного правительства, намерено считать его и впредь единственным послом России.

Мартене, следуя указанию Чичерина, принял на себя исполнение консульских функций по защите граждан РСФСР и начал устанавливать связи с деловыми людьми. С разрешения властей он выехал в Нью-Йорк и там открыл Бюро своего представительства по торговым делам. Интерес деловых кругов к экономическим и торговым отношениям с Россией был настолько велик, что каждый день в Бюро появлялись представители различных фирм, журналисты. Только с апреля по декабрь 1919 года 941 фирма из 32 штатов выразила желание начать переговоры о заключении торговых сделок. В газетах "Нью-Йорк тайме", "Балтимор сан", "Чикаго трибюн" публиковались статьи, в которых высказывалось предположение о скором признании Советской России и Соединенными Штатами. Слова "признание не за горами" раздавались и в конгрессе. Но Белый дом по-прежнему проводил политику непризнания.

Мартене стал подвергаться преследованиям. Ему предъявлялись обвинения одно нелепее другого, таскали на допросы, требовали предъявить всю переписку с Советским правительством. Вот как Чичерин говорил об этом в своей речи на заседании фракции РКП VIII съезда Советов в декабре 1920 года: "Министр труда, ведя дело против т. Мартенса, старался подвести его деятельность под статью о попытке ниспровержения существующего строя в Америке, но в деятельности самого т. Мартенса не было ничего и не могло ничего быть дающего к этому повод...

Наконец, прибегли к последнему обвинению, прибегли к той конструкции, которая теперь положена в основу приговора. Т. Мартене является представителем Советского правительства, а Советское правительство контролируется Коммунистической партией, и поэтому, ввиду того что Коммунистическая партия входит в III Коммунистический Интернационал, Советское правительство есть организация, имеющая целью ниспровержение существующего строя в Америке, есть преступная революционная организация с точки зрения американского закона. На этом был основан приговор о высылке т. Мартенса"^*.

^*(18 февраля 1921 года Л. К. Мартене возвратился на Родину. В тот же день он был принят В. И. Лениным.)

16 декабря 1923 года Чичерин, надеясь на перемены во внешней политике США, направил новому президенту - Кулиджу телеграмму с пожеланием правительства СССР установить с народом США дружественные отношения и обсудить любые вопросы путем переговоров на основе принципа невмешательства во внутренние дела. Государственный секретарь Юз заявил в сенате 18 декабря: "Сейчас не может быть речи о переговорах..." 20 декабря сенатор Норрис, выступая с речью, заявил, что никогда до этого не было столь грубого заявления, избегающего даже всякой видимости этикета, чем это. Я сомневаюсь в том, что вы смогли бы найти аналогичное заявление за всю историю нашего правительства.

Стремясь затормозить развитие политики признания СССР де-юре, Юз выступал в конгрессе и печати с клеветническими заявлениями и декларациями о положении в СССР.

26 сентября 1924 года Чичерин выступил в печати с заявлением, в котором говорилось, что государственный секретарь Юз и представляемое им правое крыло республиканской партии "неуклонно действуют как главная сила мировой реакции и мирового империализма в борьбе против колониальных народов и прямо или косвенно против Советской республики".

США остались единственной великой державой, которая не установила в 20-х годах дипломатических отношений с СССР^*.

^*(США признали СССР де-юре 16 ноября 1933 года, когда к власти пришло правительство демократа Ф. Рузвельта.)

Чичерин направлял работу Наркоминдела на выполнение директив партии и правительства о создании системы коллективной безопасности.

17 декабря 1925 года в Париже Чичерин и Рушди-бей подписали договор о ненападении и нейтралитете между СССР и Турцией. Этот первый договор о ненападении, заключенный социалистическим государством со своим восточным соседом, оказал большое влияние на внешнюю политику других государств. Об этом Чичерин сообщил в своем письме в Политбюро ЦК партии от 2 января 1926 года: "Подписанный в Париже договор с Турцией о нейтралитете, ненападении и неучастии во враждебных комбинациях является образцом мирной политики, рассчитанной на дружественные отношения.

При первом моем свидании в Москве с афганским послом последний выразил пожелание о заключении такого же договора между СССР и Афганистаном".

В 1926 и 1927 годах при участии Чичерина Советским Союзом были заключены договоры о ненападении и нейтралитете с Германией, Афганистаном, Литвой, Персией.

С признанием СССР де-юре, продолжавшимся и в последующие годы преимущественно в форме обмена нотами, объем работы Народного комиссариата иностранных дел увеличился. Расширился круг политических вопросов, входивших в его компетенцию. Естественно, встал вопрос и о подготовке новых кадров. По инициативе Чичерина были созданы курсы дипломатических работников со специальной учебной программой, включавшей в себя изучение истории России, истории международных отношений, иностранных языков и других дисциплин.

Особую роль в повышении служебной квалификации дипломатических работников играли производственные совещания, введенные в практику работы Наркоминдела и полпредств за границей. Чаще всего эти совещания в НКИД проводил сам Чичерин. Обычно вначале он говорил о выполнении правительственных заданий по вопросам внешней политики, потом знакомил с новыми заданиями и советовал, как надо выполнять их, давал оценку работе отделов, называл фамилии отличившихся сотрудников и тех, кто допускал ошибки.

С приходом Чичерина в Народный комиссариат иностранных дел большое внимание стало уделяться повседневной заботе о бережном хранении архива. Как ни трудно это было в те годы, но Чичерин добился правительственных ассигнований на капитальный ремонт особняка, закупку сейфов, шкафов, стеллажей. Обновление шло постепенно. В ожидании инструкции о переходе на новую систему хранения архивов работали по старой.

Чичерин, отлично знавший архивное дело, часто полагался на свою превосходную зрительную память. Бывало, позвонит хранительнице архива и скажет:

- Елена Петровна, там у вас на третьем стеллаже, на второй полке, в самом начале, стоит желтая папка с нотами персидского правительства. Не могли бы прислать ее мне.

Иногда Георгий Васильевич к своей просьбе добавлял и другие характерные приметы на папках: чернильные кляксы, оборванные корешки, круглые пятна от стаканов с чаем. Он нередко сам появлялся в хранилище и без труда находил нужные документы.

Переход на новую систему хранения дался Чичерину нелегко. Уж слишком непривычны были новые стеллажи, одинаковые серые папки, шифры. На очередном совещании Елена Петровна докладывала о том, как идет перестройка архивного дела:

- Работа по переходу на новую систему хранения архива продолжается; документы, написанные карандашом и начавшие угасать, взяты на учет, и принимаются меры к их спасению; документы, подлежащие реставрации, временно изымаются из своих дел; документы, ошибочно попавшие в другие дела, изъяты и будут положены на свои места.

- Георгий Васильевич, - продолжала Елена Петровна, - теперь, когда заменены старые, знакомые вам обложки и папки, уже нельзя заказывать дела по их цвету и чернильным кляксам. Надо указывать шифр. Все это есть в описях...

Чичерин улыбнулся и, поблагодарив всех сотрудников архива за большую работу, сказал:

- Еще вчера, не найдя нужных мне документов, я думал, что новая система внедряется у нас не совсем так, как это требуется. Но сегодня, еще раз прочитав инструкцию, я должен признать, что ошибся, не разобрался. Прошу всех вас не принимать во внимание мои старые привычки, мешающие работе... На последнем нашем совещании меня спрашивали, можно ли уже приступить к уничтожению архивных документов, не имеющих исторического значения. Помню, я тогда обещал вернуться к этому вопросу.

Чичерин немного помедлил:

- Да, уничтожение подобных документов предусматривается и нашими правилами. Верно, но не будем торопиться, чтобы не попали в огонь и важные бумаги. Известно, что историю человечества пишут главным образом на основе архивных документов. Иногда документы, не представляющие интереса сегодня, могут оказаться весьма полезными завтра. Вот пример. На основании записи одного игумена Троице-Сергиевой лавры, случайно дошедшей до нас, журнал "Русский архив" в 1902 году опубликовал весьма любопытную заметку под заголовком "Кафтан Иоанна Грозного". Так вот, царь, посетив однажды лавру, при проводах и в суматохе забыл там свой кафтан. Читаю:

"Кафтан из шелковой желтой материи с такою же, только несколько более темною подкладкою, теплый. Спереди он не на пуговицах, а завязывается золотыми шнурами. В историческом отношении кафтан этот может иметь значение для определения роста и сложения царя Грозного..."

До этого писали, что царь был богатырского роста и славился силой чуть не бурого медведя. А ученые, измерив кафтан, установили с максимальной точностью, что царь был среднего роста, худенький, с длинными руками.

Итак, товарищи, будем беречь архивы как бесценное достояние. Здесь я позволю себе привести слова из Воззвания Исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, опубликованного в первые дни после Октября:

"Граждане, не трогайте ни одного камня, охраняйте здания, старые вещи, документы, - все это ваша история, ваша гордость..."

Стало быть, не будем торопиться с уничтожением документов.

Все, знавшие Георгия Васильевича, особо подчеркивали присущие ему доброту и внимание к людям. Чичерин постоянно интересовался состоянием здоровья сотрудников, их жизнью и бытом, добивался государственных пенсий семьям погибших товарищей. В архивах сохранились письма Чичерина, полные добрых пожеланий товарищам по дипломатической службе.

Одно из таких писем было послано Леониду Борисовичу Красину, полпреду СССР в Великобритании:

"Многоуважаемый Леонид Борисович,

Радостно приветствую Ваше возвращение к Вашей деятельности вообще, и в частности к Вашей уже испытанной лондонской работе. Надеюсь, что улучшение Вашего здоровья будет длительным и окончательным на долгое время. Искренне и горячо желаю Вам здоровья и продолжения Вашей блестящей деятельности. В Лондоне Вы, так сказать, сломали больше всего копий в нашей борьбе. Вы там встречаете лично Вам симпатизирующую среду. Все лондонцы постоянно говорили о прекрасном отношении к Вам местного общества. Для СССР обстановка в данный момент крайне тяжела, но Ваши лондонские связи и имеющиеся к Вам симпатии до некоторой степени облегчат Вашу тяжелую работу. Не торопитесь брать на себя слишком тяжелые задачи. Не переутомляйтесь, не истощайте Ваши силы, которые должны еще возобновиться. Буду по-прежнему с величайшим интересом и товарищеской симпатией следить за Вашей деятельностью и за Вашими выступлениями.

С коммунистическим приветом

8 октября 1926 г." Чичерин

Утром 30 мая 1928 года на письменном столе Чичерина стояла небольшая хрустальная ваза с цветами, а рядом с ней лежали стопки телеграмм, писем, визитных карточек. Друзья, товарищи, послы, консулы поздравляли народного комиссара иностранных дел с 10-й годовщиной его пребывания на высоком дипломатическом посту. Поздравления публиковались и на страницах газет. В приветствии "Товарищу Чичерину от "Правды" говорилось, что неутомимая, беспрерывная деятельность Георгия Васильевича на дипломатическом посту является неотъемлемой частью борьбы социалистического государства с империалистическим окружением. ,,В период, предшествующий открытой интервенции, Георгий Васильевич в условиях материальных лишений, неналаженности аппарата и отсутствия приспособленных к делу людей мужественно и терпеливо выносит на своих плечах всю тяжесть выматывающих душу "корректных" разговоров с буржуазными дипломатами...

Ильич, официально назначенный председателем советской делегации, не может ехать в Геную. Туда едет тов. Чичерин. Один против многочисленных буржуазных политиков. Исторический поединок. Буржуазная дипломатия пытается добиться за зеленым столом того, чего военщина не добилась на поле сражения, - уничтожить завоевания великой революции. Тов. Чичерин блестяще отражает удары, обнаруживая там, где требуется... осторожность, гибкость и эластичность".

Имя Чичерина, говорилось в приветствии газеты "Известия", символизирует дипломатию нового мира, "точно так же, как, например, имя Ленина символизирует мировую революцию".

В приветствии выражалась твердая уверенность в том, что Чичерин "еще долгие годы будет творить трудное дело мира с такой же неукротимой энергией и беспредельной преданностью заветам Ленина, как и за истекшие десять лет".

С полным основанием газета писала: "Перечислять один за другим в последовательном порядке отдельные этапы деятельности Георгия Васильевича - это излагать историю советской внешней политики".

Георгий Васильевич Чичерин, оставивший большой след в истории нашего социалистического государства, воспитал целое поколение дипломатов. Его любили и глубоко уважали, у него учились, с него брали пример скромности, трудолюбия. Искренность, доброта, объективность в оценке деловых качеств подчиненных, готовность признать свои ошибки - таковы были черты его характера.

Идеи мира, которые Чичерин претворял в жизнь по предначертаниям Ленина, живут и будут жить в сердцах и делах его последователей. Это о нем говорили в народе и писали в те годы, когда империалистические государства проводили политику интервенции и блокады молодой Советской республики: "Уж Чичерин им ответит как надо". И Чичерин оправдал доверие народа.

Многосторонне образованный человек, он был живым источником знаний. Чичерину принадлежит инициатива заключения с другими странами ряда политических договоров о братстве и дружбе, о ненападении и нейтралитете. Твердо и последовательно он проводил в жизнь великие идеи освобождения человечества от войн, идеи, воплощенные в ленинской политике мира.

В наши дни эти идеи были записаны в новой редакции Программы Коммунистической партии Советского Союза: "Международная политика КПСС вытекает из гуманной природы социалистического общества, свободного от эксплуатации и угнетения, не имеющего классов и социальных групп, заинтересованных в развязывании войн. Она неразрывно связана с коренными, стратегическими задачами партии внутри страны и выражает единое стремление советского народа - заниматься созидательным трудом, жить в мире со всеми народами"^*.

^*(Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1986, с. 170.)