Последние годы жизни

30 мая 1928 г. советская общественность отметила десятилетие пребывания Г. В. Чичерина на посту наркома иностранных дел.

"Правда" подчеркивала, что неутомимая деятельность наркома Г. В. Чичерина является "неотъемлемой частью истории борьбы нашего Советского Союза с империалистическим окружением".

Чичерин получил множество поздравительных писем и телеграмм от различных организаций и отдельных лиц. В их числе был и Максим Горький, только что вернувшийся из Италии. Пришло письмо из Ленинграда от старого университетского друга, который много лет назад помог Георгию Васильевичу сблизиться с революционными кругами Петербурга. Профессор Нарбут писал: "Высоко держа знамя Советского Союза, Вы с честью перед всем культурным миром доказали мощь первого мирового пролетарского государства. Ваши заслуги оценит история еще с большей славой для страны".

Отвечая на эти поздравления, Георгий Васильевич с присущей ему скромностью говорил: "...все это празднование было устроено вопреки моим самым настоятельным просьбам, ибо я признаю только юбилеи учреждений, а не юбилеи лиц. Я нахожу, что есть нечто глубоко неправильное в подобных празднованиях отдельных людей".

В 1928 г. состояние здоровья Георгия Васильевича снова ухудшилось. Врачи настоятельно рекомендовали ему сократить рабочее время, которое по-прежнему намного превышало разумные пределы. Он отказывался следовать их советам, ссылаясь на то, что "нарком иностранных дел есть политическая позиция и нельзя работать меньше, чем это политически требуется".

В августе Чичерину пришлось подчиниться врачам и лечь на три недели в Кремлевскую больницу. 4 сентября 1928 г. его опять отправляют лечиться за границу.

На датском пароходе "Хадсунд" Георгий Васильевич 9 сентября прибыл в Германию. Там он узнал о смерти германского посла в Москве Брокдорфа-Ранцау, активного сторонника сближения его страны с Советским Союзом.

За день до смерти посла его брат Эрнест Ранцау сообщал Чичерину: "Сегодня в полдень меня вызвал к себе прикованный к постели посол проф. Брокдорф-Ранцау и поручил передать Вам, г. Народный Комиссар, и г. Литвинову следующее:

Из высказываний врачей он знает, что его кончина может наступить с часу на час.

Перед лицом смерти он поручил мне заявить обоим господам, что достижение желанной цели, к которой он стремился в течение последних шести лет проводимой им политики, он рассматривал как дело своей жизни.

Он благодарит обоих гг. Комиссаров, в особенности Вас, за доверие и сотрудничество, которое он неизменно находил в Вас в течение ряда лет.

Его последняя и твердая надежда состоит в том, что германский и русский народы совместными усилиями достигнут цели, которой он добивался".

Георгий Васильевич познакомился с Брокдорфом-Ранцау еще в 1922 г., когда после Генуэзской конференции отдыхал и лечился в Германии. За шесть лет пребывания Брокдорфа-Ранцау на посту германского посла в Москве Чичерин часто встречался с ним и высоко ценил его усилия по развитию дружественных отношений между Германией и СССР. Смерть Брокдорфа была несомненной утратой для тех, кто искренне стремился к налаживанию отношений дружбы двух государств.

Несколько дней Чичерин провел в берлинской клинике профессора Клемперера, а затем до весны 1929 г. находился в санатории Грюневальд под Берлином. "Никогда за последние поездки за границу мне не было так плохо", - сообщал он своему другу Л. М. Карахану в октябре 1928 г.

В апреле 1929 г. Георгий Васильевич переехал в Висбаден. Здесь он находился под наблюдением доктора Жерона, а также приезжавших к нему профессора Ферстера и московского врача Л. Левина. Вскоре Чичерин написал Карахану: "Объективно, спокойно, критически ясно - состояние очень тяжелое. Расстояние между моим состоянием в Висбадене в 1927 г. и теперь - громадное в худшую сторону".

Поначалу Георгий Васильевич возлагал большие надежды на Висбаден. Однако шли месяцы, наступила осень 1929 г., а результаты лечения были незначительными. Диабетический полиневрит прогрессировал, и одно время была даже угроза паралича. Все это угнетало Георгия Васильевича. Он чаще и чаще склоняется к мысли оставить работу и убедить Москву в неизбежности такого решения. "Мое освобождение от должности наркома необходимо", - писал он неоднократно в Москву.

В записи беседы с министром иностранных дел Германии от 3 августа 1929 г. советский полпред в Берлине Крестинский отмечал: "...Штреземан коснулся еще вопроса о здоровье Георгия Васильевича... Я сказал, что выздоровление Георгия Васильевича идет не таким быстрым темпом, как мы это раньше думали. В этом отношении более правым оказался сам Чичерин, относившийся к своей болезни и к темпу лечения менее оптимистично... Я надеюсь, однако, что т. Чичерин сравнительно скоро закончит лечение в Висбадене и после краткого нахкура¹ поедет в СССР. Штреземан спросил, вернется ли т. Чичерин к работе в качестве наркома или нет. Я ответил, что хотя у самого Чичерина ввиду упорного сопротивления болезни иногда появляется желание уйти от своего поста, но это не имеется в виду, и он, вероятно, скоро вернется к работе. Штреземан сказал, что, по его мнению, возвращение к работе в данном случае, когда основной болезнью является болезнь нервная, может даже способствовать скорейшему выздоровлению, ибо работа отвлечет мысли больного от его болезни".

¹ (Дополнительного курса лечения (нем.).)

Недруги нашей страны распустили слух, будто Чичерина изгнали из Москвы. Приходилось опровергать и эту гнусную клевету.

Продолжительная болезнь Чичерина вызывала беспокойство советских людей. В связи с поступавшими запросами о состоянии здоровья Георгия Васильевича газета "Известия" опубликовала 22 октября 1929 г. следующее сообщение лечивших его врачей: "Народный комиссар по иностранным делам тов. Г. В. Чичерин захворал в 1925 г. диабетом (сахарной болезнью). Несмотря на тяжелое течение, которое с первых месяцев приняла болезнь, тов. Чичерин продолжал по своему настойчивому желанию свою чрезвычайно тяжелую и напряженную работу и имел возможность проводить соответствующий режим и лечение только в те месяцы, когда он по требованию врачей уезжал в отпуск за границу. К этому присоединилось несколько инфекций, перенесенных за последние 3 года (тяжелая ревматическая инфекция, ангина и грипп, осложнившийся воспалением легких). Результатом всего этого осенью 1928 г. является новое осложнение - полиневрит (множественное воспаление нервов).

По единогласному заключению... врачей, достигнутое продолжительным лечением улучшение не настолько еще значительно, чтобы можно было уже в настоящее время без риска обострить основное заболевание (диабетический полиневрит) предпринять обратное путешествие в Москву и оставить Висбаден, где больному обеспечены наилучшие условия для лечения и возможность дальнейшего пользования горячими минеральными источниками. Можно, однако, надеяться, что при дальнейшем прогрессировании достигнутого уже улучшения через некоторое время будет поднят вопрос о возвращении тов. Чичерина в СССР".

С декабря 1929 г. Чичерин начал готовиться к отъезду в Москву, намеченному на начало января 1930 г. Он сообщил в Наркоминдел свой маршрут (Висбаден - Франкфурт-на-Майне - Лейпциг - Катовицы - Варшава - Столбцы) и просил предупредить полпредства в Берлине и Варшаве, что во время пути он не может встречаться и беседовать с иностранцами. "Войду в вагон в Висбадене и буду лежать до Столбцов. Носилки в Столбцах, носилки и карета скорой помощи в Москве", - писал он в НКИД перед отъездом на Родину.

В начале января 1930 г. Георгий Васильевич выехал в Советский Союз с твердым намерением уйти на пенсию. 19 января он написал брату: "Я совсем не выздоровел, но нельзя было сидеть без конца заграницей ".

Спустя три месяца он снова пишет брату: "...я вообще абсолютно никого не вижу, ни с кем не переписываюсь, никаких сношений ни с кем не имею, никаких дел не делаю, никому ничем помочь не могу, абсолютно изолирован, физическое состояние и нервное тяжелы, полиневрит все более мучителен..." Главным его занятием в тот период были книги и музыка. В одном из писем брату по возвращении на Родину Георгий Васильевич сообщал: "В менее острые промежутки болезни набрасываю мысли о Моцарте и других музыкальных вопросах в связи с твоими письмами. Вытащил на свет божий висбаденские записки". Георгий Васильевич завершал начатую ранее работу о творчестве великого австрийского композитора. Через всю жизнь Чичерин пронес любовь к его музыке. "Для меня Моцарт был лучшим другом и товарищем всей жизни, - говорил он, - я ее прожил с ним, самым сложным и тонким, самым синтетическим из всех композиторов, стоявшим на вышке мировой истории, на перекрестке исторических течений и влияний".

Теперь, когда Чичерин был тяжело болен, когда не мог заниматься активной дипломатической работой, музыка Моцарта стала для него своеобразным источником жизненных сил.

Георгий Васильевич основательно исследовал эпоху, в которую жил и творил Моцарт, хорошо знал историю музыки, и особенно произведения самого композитора, изучил богатейшую литературу о нем, сам был хорошим пианистом и обладал тонким пониманием музыки. Все это помогло Чичерину стать одним из знатоков творчества Моцарта.

В течение долгих лет у Георгия Васильевича, отдававшего свои силы революционной деятельности, а затем напряженной работе в Наркомате по иностранным делам, по существу, не оставалось времени для музыки. Когда же появлялись свободные минуты, он с увлечением погружался в чтение партитур Моцарта или садился за рояль. Только болезнь "предоставила" ему возможность больше уделить времени музыке. Находясь на лечении за границей, Чичерин с интересом следил за новинками и был в курсе новых музыкальных направлений. А. В. Луначарский даже просил Чичерина заняться "хотя бы некоторой разработкой вопроса о причинах нынешнего поворота к классицизму, который сказывается не только в культе "мелодия пура"¹, но и в живописи, и в скульптуре, и в поэзии (Поль Валери)". Анатолий Васильевич писал ему в том же письме от 8 июля 1929 г.: "Вы могли бы, в особенности в области музыкальной, несомненно, внести ценнейший вклад в разъяснение этого явления, которое, на мой взгляд, имеет как свои положительные, так и свои отрицательные стороны, равно как свои положительные, так и отрицательные корни".

¹ (Чистая мелодия (ит.).)

Пребывание в Висбадене в 1927 и 1929 гг. Чичерин использовал также и для исследования творчества Моцарта. "Я стал знакомиться с новой литературой о Моцарте, - писал он брату 14 ноября 1929 г. - Громадная! Новая эра..." Его целью было обобщить собственные раздумья о композиторе и "составить свой труд о Моцарте". Георгий Васильевич с присущей ему тщательностью и пытливостью разбирает и сопоставляет множество больших и малых работ о Моцарте, делает записи своих мыслей о его музыке.

В начале 1927 г. Чичерина, лечившегося в клинике профессора Нордена во Франкфурте-на-Майне, посетил Шаляпин. Они говорили о Моцарте. Георгий Васильевич писал об этом свидании: "...меня посетил еще не порвавший с нами Шаляпин и между прочим сказал: "Входишь в большой мрачный, торжественный дом; кругом - самая тяжелая и мрачная обстановка; тебя встречает нахмуренный хозяин, даже не приглашает сесть, и спешишь скорей уйти прочь - это Вагнер. Идешь в другой дом, простой, без лишних украшений, уютный, большие окна, море света, кругом зелень, все приветливо, и тебя встречает радушный хозяин, усаживает тебя, и так хорошо себя чувствуешь, что не хочешь уходить. Это - Моцарт". Красиво сказано, но это не весь Моцарт. И он вообще не так прост, он требует работы, надо вдумываться, вслушиваться, долго вникать в него. В результате - нектар..."

В конце мая 1930 г. Георгий Васильевич закончил работу о Моцарте, которую скромно назвал "Исследовательским этюдом". Направляя ее брату, он писал: "Дорогой Никола, я мог произвести физический труд нанизания висбаденских заметок и цитат. Понемножку, хоть это удалось... Самая работа - висбаденская, здесь много кое-что прибавил ad hoc и ad hominem¹. Самую работу, хотя она только компилятивная, я бы уже не мог больше теперь сделать. Бисмарк говорил: "Я любил в жизни две вещи, политику и вино, но политику у меня отняли, а вино врачи запрещают пить!" У меня была революция и Моцарт, революция - настоящее, а Моцарт - предвкушение будущего, но их отнять нельзя. О Моцарте, хотя и компилятивно, кое-что подытожил - хорошо подвести итоги.

¹ (Для данного случая и применительно к данному лицу (лат.).)

Это не книга, это частное письмо. Это не книга, ибо для драки с Л-ми нужна физическая свежесть. Хоть так, но да будет подытожено. Это не книга и потому, что я только нанизал и списал заметки и цитаты".

В другом месте Чичерин говорит: "Прогрессирующая болезнь не дала мне возможности поработать самостоятельно над творчеством Моцарта... Пусть же эти выписки из книг и эти разрозненные лирические излияния хоть немного свидетельствуют о том, чем для меня был и есть Моцарт".

В своем труде Чичерин выступает за активный пересмотр толкования творческого наследия Моцарта. Он заявляет: "Моцарт - более композитор XX века, чем композитор XIX века, и более композитор XIX века, чем композитор XVIII века, от которого он оторвался и ушел в будущее. Он потому и умер в нищете, что под конец жизни стал чужд своим современникам. Он из тех художников, которые открываются лишь постепенно". И, пожалуй, основная идея труда Чичерина - показать, что Моцарт самый современный из композиторов, даже композитор будущего.

А. В. Луначарский был в восторге от "Этюда". Он назвал его первым марксистским трудом о Моцарте и рекомендовал напечатать его. Но Георгий Васильевич был против публикации. Как рассказывает Б. И. Короткин, только по настоянию М. И. Калинина Чичерин согласился издать эту работу на правах рукописи и в количестве 200-250 экземпляров. В апреле 1934 г. ее должны были напечатать в типографии ВЦИК, однако по разным причинам осуществить это не удалось. Лишь в 1970 г. советский читатель смог познакомиться с замечательным трудом Г. В. Чичерина.

Болезнь исключала возможность возвращения к активной работе. "Слабость растет, - писал Георгий Васильевич брату 1 июля 1930 г., - вскоре я к длинным письмам сделаюсь совсем неспособен".

Постановлением от 21 июля 1930 г. ЦИК СССР удовлетворил просьбу Г. В. Чичерина об освобождении его по болезни от обязанностей народного комиссара по иностранным делам.

После ухода из НКИД Г. В. Чичерин вел уединенный образ жизни. "...Я постепенно прекращаю вообще переписку. Никаких свиданий, никакой переписки. Меня впрочем не найдут, я буду уже не в комиссариате... Надо делать так, как если бы меня больше не было", - писал он в июле 1930 г. брату.

Отойдя от активной политической деятельности, Чичерин не утратил интереса к международной политике. Через Наркоминдел он получал зарубежную литературу и газеты, внимательно следил за происходящими в мире событиями. Но все реже и реже, только в те часы, когда боли утихали, он мог почитать газеты, написать друзьям или сесть за рояль.

Большую заботу о Чичерине проявляли Михаил Иванович Калинин и Авель Сафронович Енукидзе. Б. И. Короткин, который до конца жизни Чичерина был его помощником, рассказывает, что Михаил Иванович часто расспрашивал, всем ли обеспечен Чичерин, хорош ли уход за ним, и с готовностью выполнял ту или иную просьбу.

Г. В. Чичерин с большой симпатией относился к М. И. Калинину и нередко обращался к нему за дружеским советом.

Между тем здоровье Г. В. Чичерина продолжало ухудшаться. С января 1936 г., по свидетельству наблюдавших его врачей, болезнь приняла особенно тяжелый характер и протекала при высокой температуре и сильных физических страданиях. 7 июля 1936 г. наступило резкое ухудшение. Несмотря на все принятые врачами меры, в 21 час 35 минут Георгий Васильевич скончался. 9 июля он был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Советский народ бережно хранит память о Г. В. Чичерине. О его жизни и деятельности написаны книги, статьи и диссертации, созданы кинофильмы. Его именем названы улицы, школы и библиотеки, В декабре 1969 г. был поднят Государственный флаг СССР на теплоходе "Георгий Чичерин", построенном на Гданьской верфи в Польской Народной Республике. Символично, что этот теплоход, как и его предшественник 20-х годов, входит в состав Черноморского флота, с революционными моряками которого Георгий Васильевич поддерживал тесные связи еще до Великого Октября.

В декабре 1972 г. советская печать отметила 100-летие со дня рождения Георгия Васильевича Чичерина. В статьях и очерках центральных газет и журналов, посвященных его памяти, с большой теплотой рассказывалось о крупных заслугах перед партией и советским народом этого видного государственного деятеля и дипломата, соратника В. Й. Ленина, верного и последовательного проводника ленинской внешней политики, активного борца за дело мира, международную безопасность и социализм.

В дни, когда наша страна и все прогрессивное человечество праздновали славный полувековой юбилей Союза Советских Социалистических Республик, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, выступая на торжественном заседании Центрального Комитета КПСС, Верховного Совета Союза ССР и Верховного Совета РСФСР, посвященном этой знаменательной дате, подчеркивал те невиданные по своему размаху и глубине социально-политические изменения, которые произошли в мире за полвека существования великой социалистической державы - Союза ССР. Он говорил: "Социалистическая революция победила в ряде стран Европы, Азии и Америки, возникла мировая система социализма. В мире капитализма могучей, хорошо организованной и политически активной силой стало международное рабочее движение. В большинстве стран мира сформировался и окреп его боевой авангард - коммунистические и рабочие партии. Навсегда рухнула созданная империализмом система колониального гнета.

Короче говоря, за эти полвека мир стал иным. И бесспорно, товарищи, что во всех этих исторических переменах немалую роль сыграл Советский Союз - самый факт его существования, сила примера нашего социалистического общества, активная международная политика нашего государства".

И далее Л. И. Брежнев отметил, что с первого дня своего существования Советское государство проводило, проводит и будет проводить тот внешнеполитический курс, который был определен Лениным. "Наша внешняя политика, - сказал он, - была, есть и будет классовой, социалистической по своему содержанию и целям... От первого внешнеполитического акта Советской власти - Декрета о мире до Программы мира, выдвинутой XXIV съездом КПСС, наша партия и государство пронесли преемственность главных направлений борьбы за мир, за свободу и безопасность народов".