2. Дипломатические соглашения Византии второй половины 1-го тысячелетия и договоры Руси с варягами, уграми, тиверцами, Болгарией, Византией в 907 г.

По нашему мнению, достоверность сведений "Повести временных лет" о русско-византийском договоре 907 г.¹ можно проверить методом их сравнительно-исторического анализа и сопоставления:

во-первых, с фактами заключения Византийской империей дипломатических соглашений с "варварскими" государствами и народами во второй половине 1-го тысячелетия;

во-вторых, с практикой заключения дипломатических соглашений Руси с соседними государствами и народами в IX в.;

в-третьих, с летописными же фактами о заключении иных соглашений Руси с Византией для выяснения места договора 907 г. в общей цепи русско-византийских отношений IX - X вв.

До настоящего времени в историографии затрагивались отдельные аспекты такого подхода к теме, но не было предпринято комплексного рассмотрения проблемы по основным выделенным нами направлениям. Такой методологический подход оправдан, на наш взгляд, хронологической сопоставимостью процессов государственного развития у народов Восточной Европы и древней Руси именно во второй половине 1-го тысячелетия и началом их дипломатических контактов с Византийской империей. В тот период на необозримых пространствах Восточной Европы - от Волги до Паннонии и Карпат, от Балтийского побережья до Северного Причерноморья - складывается ряд крупных государственных образований: Аварский каганат, государство хазар, Болгария и др.; одновременно на южных границах Византийской империи и в Передней Азии складывается новое мощное государство арабов - халифат, а на Западе мужает держава франков. Эти государственные образования со всех сторон охватывают Византию в VI - X вв., все чаще становятся их дипломатические контакты с империей. В это время продолжают развивать свои дипломатические отношения с Византией и такие древние государства, как Персия. Их взаимоотношения дают образцы уже разработанных дипломатических норм.

Древнерусское государство не только переживает те же стадии перехода от военной демократии к раннефеодальному государству, как и некоторые другие окружавшие Византию народы в 1-м тысячелетии, но и ведет параллельно с последними войны против империи, осуществляет с ней дипломатические контакты, включаясь постепенно в общую систему международных отношений своего времени.

Подобная постановка вопроса определяет и корпус исследованных источников. В первую очередь это, конечно, спорный текст "Повести временных лет", рассказывающий о заключении Олегом русско-византийского договора 907 г., и тексты русско-византийских соглашений 911, 944, 971 гг., историческая достоверность которых в основном не вызывала сомнений ни у русских, ни у зарубежных исследователей. Изучение договоров Византии с сопредельными государствами основывается на собранном немецким византинистом Ф. Дэльгером реестре всех упоминаний в византийских и западноевропейских хрониках, исторических, географических и прочих трудах арабских, персидских и иных восточных авторов о договорах, дипломатических переговорах, дипломатической переписке византийских императоров с монархами окружавших Византийскую империю государств с 565 по 1025 г. Эти сведения составили 1-й том его многотомного издания "Regesten der Kaiserurkunder des Ostromischer Reiches von 565 - 1453". Ценность этой работы Ф. Дэльгера заключается в том, что сведения о том или ином договоре, переговорах, посольстве, переписке приводятся на основании всех известных на этот счет сообщений различных авторов.

Для того чтобы выяснить реальность или ложность сведений "Повести временных лет" о соглашении 907 г., прежде всего следует установить, какие типы договоров заключала Византийская империя с окружавшими ее "варварскими" государствами. В работе о византино-иностранных договорах и способах их заключения Д. Миллер отметил, что в дипломатических отношениях во второй половине 1-го тысячелетия империя в основном руководствовалась стремлением во что бы ни стало не допустить военной конфронтации с соседними государствами и урегулировать отношения с ними "через договоры, соглашения... которые обеспечивали мир и продлевали его. Мир... был первейшим желанием"².

Подобную же трактовку византийской дипломатии дает и Д. Оболенский, настаивавший на том, что Византийская империя, вынужденная оборонять свои границы на двух фронтах: на востоке - против Персии, арабов, турок и на севере - против "степных варваров" и балканских славян, неуклонно "предпочитала дипломатические урегулирования войнам"³. Византия действительно стремилась путем мирных урегулирований обеспечить безопасность своих границ, но в то же время она использовала любую благоприятную возможность для захвата новых территорий, возвращения ранее потерянных владений, а путем мирных установлений пыталась, как правильно заметил Д. Миллер, перевести народы из разряда тех, "кто получал приветствия", в разряд тех, "кто получал приказ", иначе говоря, превратить союзников в вассалов⁴.

В зависимости от терминологии Д. Миллер делит договоры на клятвенно подтвержденные оборонительные союзы и "миры", связанные с уплатой дани одной из сторон. Необходимо отметить важное наблюдение историка, что "империя не заключала "торговых", "политических", "мирных" договоров или каких-то иных соглашений "in separate"; "инструмент договора пытался регулировать весь комплекс отношений между империей и иностранным государством". Вместе с тем в соглашениях акцентировались те условия, которые более всего соответствовали отношению сторон в данный момент и вытекали из конкретной внешнеполитической ситуации. Из наиболее общих условий соглашений Д. Миллер выделяет пункты политического, военного, юридического, торгового, религиозного содержания. Мы бы добавили сюда и условия о династических браках, которые представляют собой самостоятельный сюжет в переговорах Византии с рядом государств (Хазарский каганат, империя франков, в X в. - Болгария, Русь). Особо выделяет он "неагрессивные" договоры "мира и союза" (с франками), а также статьи о ненападении (греко-персидский договор 562 г.). Группа условий, охватывающих вопросы об уплате дани, военной помощи, регулирующих имущественно-юридические отношения подданных обоих государств, объединяется им в понятие "политические статьи". Договоры Византии с Русью, по мнению Д. Миллера, дают "наиболее полное описание торговых отношений" между двумя странами⁵.

Используя некоторые наблюдения Д. Миллера, рассмотрим, какие основные условия входили в состав того или иного типа договоров. Заметим при этом, что договоры, о которых вел речь Д. Миллер и о которых мы будем говорить ниже, были как письменные, включающие ряд статей, так и устные. Наиболее распространенным древним типом соглашений являлись устные "миры", которые назывались договорами "мира и дружбы" или "мира и любви". Они либо устанавливали мирные отношения после военных действий, либо подтверждали прежний мир, либо впервые регулировали отношения Византии с новым соседом. Эта терминология в дальнейшем была воспринята и на Руси. Каковы их главные условия? Первое - ежегодная уплата дани. Платил один из контрагентов, а именно тот, кто больше был заинтересован в мирных отношениях или проиграл войну. Крупные суммы за соблюдение мира на византийских границах империя выплачивала еще антам в VI в., о чем договаривались византийские и антские посольства. С тех пор как в 545 г. император Юстиниан I заключил такое соглашение с антами (оно включало и территориальные уступки), на дунайских границах империи воцарился мир и анты стали союзниками Византии⁶. Выплачивали византийцы дань и Аттиле в обмен за обязательство "не воевать пределов" империи. Византийский писатель и дипломат V в. Приск Панийский сообщал, что по мере возрастания своей мощи гунны требовали повышения размера дани⁷.

В 558 г. Аварский каганат обязался в ходе переговоров охранять дунайскую границу империи от посягательств со стороны "варваров" при условии получения ежегодной дани от Византии. Византийский историк Менандр писал, что авары соглашались соблюдать мир, в случае если "будут получать... драгоценные подарки и деньги ежегодно"⁸. Отказ же Византии увеличить это ежегодное вознаграждение привел к аваро-византийской войне в 60-х годах VI в.⁹ В 562 г. посол персидского шаха Хосрова I соглашался заключить мирный договор с проигравшей военную кампанию Византией при условии, что "римляне ежегодно будут платить им определенное количество золота". Этот пункт нашел отражение в особой утвердительной грамоте о мире, которая была составлена отдельно от статей конкретного договора¹⁰. По данным Менандра, еще в VI в. отдельные арабские племена регулярно взимали платежи с Византии. Получив отказ в этих платежах при Юстиниане II и ничего не добившись путем дипломатических переговоров, они возобновили набеги на союзников Византии¹¹.

По данным Прокопия Кесарийского, в 550 г., когда истек пятилетний срок перемирия Византии и Персии, Юстиниан I послал к шаху Хосрову I магистра Петра для заключения прочного мира на Востоке. Однако посол вернулся ни с чем. Правда, вскоре, несмотря на ожесточенные боевые действия, в Константинополе появился персидский посол Иесдегусн и повел переговоры о новом пятилетнем перемирии, установлении системы взаимных посольских обменов и о согласии Византии в течение этих пяти лет выплатить Персии 20 кентинариев золота и еще 6 кентинариев за те 18 месяцев, что прошли после окончания срока первого перемирия до начала посольских обменов. Прокопий, комментируя этот договор, недаром отметил, что Хосров I "в сущности наложил на римлян ежегодную дань в 4 кентинария, чего он искони домогался"¹².

Вскоре после заключения в 562 г. мирного договора на 50 лет между Византией и Персией разгорелся новый конфликт из-за Армении. В 571 г. была сделана попытка заключить мир. О договоре просил Хосров I и вместе с тем требовал, чтобы империя вновь выплачивала Персии дань, как это было установлено в 562 г. Любопытен ответ византийского императора Юстиниана II на это предложение: "Тот, кто просит мира, должен заплатить дань". В том же году император, потерпев поражение в войне с аварами, согласился на выплату ежегодной дани каганату в обмен на восстановление мирных отношений. Через несколько лет и с аварами, и с персами был проведен новый тур переговоров. В 574 г. мир с аварами был подтвержден, а Византия должна была ежегодно выплачивать каганату 80 тыс. золотых монет. Переговоры с персами вновь зашли в тупик из-за вопроса о выплате дани. Ни в 575, ни в 577 гг. не удалось достичь договоренности по этому поводу. В 582 г. по мирному договору с аварами Византия подтвердила свою обязанность платить им дань и даже обещала отдать деньги за те годы, когда дань не выплачивалась. Через два года после очередного военного конфликта договор был подтвержден, а ежегодная дань аварам возросла на 20 тыс. золотых монет. В 600 г. был заключен еще один мирный договор с аварами и дань им вновь была увеличена. Договоры мира с уплатой аварам дани были перезаключены в 603 - 604 и 617 гг.¹³

В VII в. после ряда военных столкновений Византия заключила аналогичные договоры с арабами. По миру 641 г. империя обязалась заплатить арабам дань. В 650 г. в Дамаске появилось императорское посольство для заключения с арабами мира и обязалось в течение трех лет выплачивать дань. В 659 г. фортуна изменила арабам, и уже они должны были платить Византии денежную дань за мир. В 678 г. арабский халиф Моавия заключил с империей мир, по которому он согласился выплачивать Византии дань в течение 30 лет, а также выполнять другие обязательства. В 685 г. халиф Абдель-Малик подписал с Византией мир на три года на близких условиях: халифат продолжал выплачивать империи дань. Через три года эти условия были подтверждены.

После долгих и упорных войн в VIII в. византийское посольство Константина VI заключило в 781 г. мир на три года с халифом Гаруном аль-Рашидом, по которому империя обязалась уплачивать арабам денежную дань. В 798 г. мирный договор 781 г. был подтвержден, а затем император Ники- фор заключил мир заново. И вновь империя обязалась платить арабам дань. В 813 г. византийское посольство к халифу Мамуну предложило мир на пять лет, причем империя обязалась заплатить 100 тыс. золотых монет. В течение X в. Византия, подписывая мирные договоры с различными арабскими эмиратами (Египтом, эмирами Алеппо, Месопотамии), неизменно брала на себя обязательство выплачивать им ежегодные дани¹⁴.

Аналогичные мирные договоры с условием уплаты империей дани заключались с болгарами. В 680/81 г. ежегодной выплаты дани добился от империи хан Аспарух, согласившись на установление с Византией отношений мира. По миру с ханом Тервелем в 716 г. Византия платила болгарам ежегодную дань одеждой, дорогими красными кожами и другими товарами на сумму 30 литр золота. Но когда в 755 г. император Константин V отказался платить болгарам положенную дань, разразилась война. В 893 г. империя изъявила готовность выплачивать ежегодную дать Симеону¹⁵. Это обязательство было одним из условий мирного византино-болгарского договора. Болгаро-византийские войны 894 - 896, 913 и последующих годов заканчивались мирными договорами, включавшими пункт о выплате Византией ежегодной дани Болгарии. И конфликт 912 г. возник из-за того, что правительство императора Александра не смогло выплатить дань Симеону. В 927 г. затяжные болгаро-византийские войны закончились заключением мирного договора, по которому Византия вновь обязалась выплачивать Болгарии ежегодную дань¹⁶. Эту дань империя платила Болгарскому царству вплоть до 60-х годов X в. Новая болгаро-византийская война, вспыхнувшая в 966 г., началась, в частности, из-за того, как сообщает Лев Дьякон, что империя прекратила выплату Болгарии дани, а на требование болгарского посольства выполнять свои даннические обязательства император Никифор Фока ответил презрительным отказом и жестоко оскорбил послов¹⁷. То было время, когда Византийская империя значительно окрепла после военных потрясений начала века и располагала превосходной¹⁸ армией.

Мирные отношения с франками также обеспечивались дорогими подарками: сначала королю Пипину Короткому (757 г.), с 798 г. - Карлу Великому, а затем Людовику Благочестивому¹⁹. Нельзя сказать, что это была дань, но связь денежных выплат с сохранением мира с сильной державой франков определенно прослеживается и в данном случае.

Установление мирных отношений как на короткие (три - пять лет), так и на длительные (30 - 50 лет) сроки обеспечивалось порой не только ежегодными денежными платежами, но и другими условиями: территориальными урегулированиями (с болгарами), обменом военнопленных (с арабами) и т. д. Несмотря на разные терминологические определения этих "миров", вызванных конкретными историческими обстоятельствами, их содержание во многом оказывается сходным и обнимает все те же вопросы уплаты ежегодных даней, территориальных, торговых, династических договоренностей.

Близки к ним по содержанию и договоры о мире и союзе. Их отличительной чертой явилось наличие в соглашении условий о предоставлении Византии военной помощи, но выплата империей ежегодной дани своим союзникам представляла собой один из центральных пунктов и таких соглашений. Так, в 622 - 623 гг. Византия заключила договор о союзе и помощи с аварами. Как и в прежних мирных договорах с аварами, денежная ежегодная плата и в этом случае была главным условием соглашения. В 625 - 626 гг., во время войны с Персией, император Ираклий просил у Хазарии помощи в 40 тыс. всадников, обещая кагану отдать ему в жены свою дочь Евдокию и отправив ему богатые подарки. Союзная помощь за деньги покупалась империей в 893 г. у угров против Болгарии, в 917 г. - у печенегов против той же Болгагии²⁰. Неоднократно Византия старалась подкрепить такие союзы династическими браками. Заключение союза против конкретного врага (например, с аварами против склавинов в 578 г.)²¹ порой основывалось на прежних договорных мирных отношениях, поддерживаемых ежегодными данями со стороны Византии. Поэтому вряд ли можно провести резкую грань между "мирами" и "союзами". Мирные отношения Византии с соседями, подкрепленные ежегодными платежами, в период войны вызывали к жизни соглашения о союзе²² и помощи.

Подобного же рода договоры заключались и другими государствами. Так, после опустошительного набега на Германию венгры договорились с Генрихом I в течение девяти лет не нарушать мира, если он выдаст им взятого в плен вождя и будет выплачивать ежегодную дань. Эти условия были приняты, и мир был заключен. Но едва Генрих I отказался платить дань, как в 933 г. последовало новое вторжение венгров в Саксонию²³.

Таким образом, система ежегодных денежных платежей лежала в основе мирных урегулирований Византии и других государств со своими соседями. Д. Оболенский заметил по этому поводу: "Византийское правительство со времени Юстиниана I до Василия II выплачивало значительные суммы для того, чтобы обеспечить лояльность народов - сателлитов империи. Во многих случаях эти деньги были несомненной данью, добытой варварами острием меча"²⁴.

Русь не оставалась в стороне от дипломатических традиций раннего средневековья, и договоры с Византией 60-х годов IX в. и 907 г. не были единственными в ее политической истории конца IX - начала X в. У нас есть свидетельства о заключении Русью договоров "мира и любви" и с другими государственными объединениями. В первую очередь здесь следует сказать о варягах.

В "Повести временных лет" говорится о том, что Олег "устави варягомъ дань даяти от Новагорода гривенъ 300 на лето, мира деля, еже до смерти Ярославле даяше варягомъ". Об этом же повествует и "Новгородская первая летопись": "...на лето мира деля"²⁵. Историки по-разному оценили это событие²⁶. Мы полагаем, что в данном случае Русь получила мир на своих северо-западных границах за счет уплаты варягам ежегодной дани по образу и подобию многих византино-иностранных соглашений второй половины 1-го тысячелетия. Это соглашение явилось итогом всей истории взаимоотношений Руси с варягами, как она представлена в "Повести временных лет" и других летописных сводах. Они донесли до нас сведения о давних и разнообразных отношениях варягов и северо-западных славяно-русских и других племен. Под 859 г. "Повесть временных лет" сообщает о том, что варяги "имаху" дань с чуди, словен, мери, кривичей. Здесь же летописец сравнивает взаимоотношения варягов и славянских племен (словен, кривичей) с отношениями между хазарами и другими славянскими племенами: хазары брали дань с полян, северян, вятичей. В этих условиях дань являлась признаком зависимости славянских племен как от варягов, так и от хазар. Затем следует известие о том, что варяги были изгнаны за море. Следствием этого явилось прекращение уплаты им дани: "...и не даша имъ дани"²⁷. И вот вновь появляются сведения об уплате варягам дани "мира деля". Беспокойные соседи, видимо, наносили ощутимый вред северо-западным русским землям. И едва ли не первой акцией молодого древнерусского государства стала выплата варягам дани "мира деля" (ради соблюдения мира).

Овладев Киевом, подчинив себе окрестные славянские племена, Олег оградил себя от постоянных нападений со стороны варягов, откупившись от них ежегодной данью. В дальнейшем менялись князья на киевском престоле, бурно развивалось древнерусское государство, иным, видимо, становился и варяжско-прибалтийский мир, но 300 гривен в год в течение 150 лет Русь регулярно выплачивала варягам "мира деля". Думается, то был обычный для тех времен договор "мира и дружбы", который связывал тогда многие государства. В рамках подобного же договора с варягами наряду с уплатой им дани осуществлялась, по-видимому, и регулярная военная помощь варягов киевским князьям. Действительно, варяги шли с Олегом и на Смоленск, и на Киев, позднее они приняли участие, согласно летописным данным, в походах на Константинополь Олега (907 г.) и Игоря (944 г.).

Аналогичный договор, правда, в иных, более тяжких для Руси обстоятельствах, был заключен Киевом с уграми. Под 898 г. "Повесть временных лет" сообщает: "Идоша угри мимо Киевъ горою еже ся зоветь ныне Угорьское, и пришедъше къ Днепру сташа вежами; беша бо ходяще аки се половци"²⁸. Обращает на себя внимание та настойчивость, с которой народное предание повторяет факт прихода угров к Киевским горам. В летописи частично отразилась и причина такого упорства: угры стали под Киевом вежами, как это делали позднее половцы. А это значит, что над русской столицей нависла смертельная опасность - враг грозил штурмом. Иных следов событий, разыгравшихся под Киевскими горами, летописи не сохранили. Уже одно это указывает на определенный информационный провал в истории взаимоотношений угров и древней Руси тех лет, имеющийся в летописях. Возможно, сам ход событий был таков, что его отражение в древнейших летописных сводах было политически невыгодно великокняжеской власти.

Поход Олега на Константинополь

Поход руссов в ладьях 'на колесах'

Морской поход русского войска

Бой руссов с византийцами

Подношение дани киевскому князю племенами

Возвращение Олега в Киев

Олег и его 'старый' конюх

Гибель Олега от укуса змеи

В какой-то мере восполняет этот пробел известие венгерского анонимного хрониста XII - XIII вв. об угро-русской войне на исходе IX в., восходящее к протографу XI в. Хронист рассказывает, как, двигаясь на запад, кочевья угров дошли до киевских земель и "захотели подчинить себе королевство Русов". Киевский князь решил дать уграм бой и выступил им навстречу, но был разгромлен войсками венгерского вождя Альмоша. Воины Альмоша преследовали руссов вплоть до стен Киева, где те и заперлись. Далее хронист сообщает, что угры "подчинили себе землю Русов", хотя из самого текста изложения видно, что речь идет не о подчинении, т. е. не о долговременном владении завоеванными землями, а о типичных действиях пришельцев-завоевателей в чужой стране, напоминавших аналогичные действия русских войск в Византии, Закавказье. Угры "забрали" "имения" руссов, иными словами, разграбили близлежащие местности, а затем пошли на приступ киевских стен. Руссы запросили мира, и их посольство появилось в лагере Альмоша. Угры потребовали заложников, уплаты ежегодной дани в 10 тыс. марок и предоставления им продовольствия, одежды и других необходимых вещей. Руссы согласились на эти требования, но в свою очередь предложили, чтобы угры покинули русские земли. Хронист пишет, что Альмош посоветовался со своими вельможами и угры "исполнили просьбу князей Русов и заключили с ними мир"²⁹. Таким образом, после неудачно проведенной войны руссы заключили с уграми стереотипный "мир", в основе которого лежала взаимная договоренность по ряду пунктов, и в первую очередь об уплате руссами уграм ежегодной дани. Дальнейшие следы этого "мира" и русско-венгерских отношений в конце IX - начале X в. не сохранились.

Выплачивая за мир дань уграм, за мир и союзную помощь - ежегодную дань варягам, Русь, согласно договору с Византией 60-х годов IX в., вероятно, взимала дань с империи, состояла с ней в мирном согласии и, возможно, в союзе.

Какое же место в свете этих дипломатических соглашений занимал в раннесредневековой истории Восточной Европы русско-византийский договор 907 г.?

К началу X в. взаимоотношения Киевской Руси с Византией представляли собой урегулированное состояние "мира и любви", установившееся после нападения руссов на Константинополь в 860 г. и заключения первого межгосударственного русско-византийского договора 60-х годов IX в. Этот договор являлся общеполитическим соглашением, которое прекращало состояние войны между двумя государствами, декларировало между ними "мир и любовь", что во многих других аналогичных случаях имело в виду уплату Византией ежегодной дани недавнему противнику, регулярный допуск в империю посольств и купечества, т. е. предоставление обычных привилегий руссам.

Не отрицая торговых противоречий в качестве одной из возможных причин военного конфликта между Византией и Русью в начале X в., все же следует сказать, что, видимо, не они предопределили новое нападение Руси на Константинополь. Скорее всего, причина заключалась в отказе Византии соблюдать наиболее обременительное для нее условие договора 60-х годов IX в. - платить дань. Рухнула сама основа политического договора о "мире и дружбе", и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого кардинального условия прежнего договора. У нас нет сведений о нарушении греками своих обязательств в отношении уплаты дани Киеву. Но если допустить, что такие обязательства существовали, то греки вполне могли их нарушить, воспользовавшись междоусобицей на Руси, падением старой княжеской династии в Киеве, появлением на киевском престоле нового правителя, затяжными войнами Олега с окрестными племенами и хазарами. И не случайно вопрос о дани как основе общеполитического договора возник с первых же шагов византино-русских переговоров под стенами Константинополя в 907 г. по образу и подобию других византино-иностранных соглашений.

Готовясь к походу против Византии, Олег не только собирал под свою руку все наличные силы восточнославянских племен, подчиненных Киеву, но и привлек тех из них, которые еще не вошли в состав Киевского государства. В первую очередь здесь следует сказать о тиверцах. О них говорится в той части летописи, где речь идет о составе Олегова войска: "...поя же множество варяг, и словенъ, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины: си вси звахуться от грекъ Великая скуфь"³⁰. Почти все названные в этом списке племена не раз до этого встречались на страницах летописи, В частности, они упоминаются в той ее части, где говорится о подчинении Олегом окрестных славянских племен³¹. Что касается теверцев, то о них ранее было сказано следующее: "...а съ уличи и тиверци имяше рать"³². Это означало, что, подчинив древлян, северян, радимичей, Олег лишь начинал завоевание других славянских племен. Любопытно, что именно тиверцы, с кем вел войну Олег ранее, выделены в этом списке особой характеристикой - названы "толковинами".

Эта характеристика вызвала в историографии оживленные споры, в ходе которых выявились в основном три точки зрения. Г. М. Барац и французский историк Ж. Леписье полагали, что в данном случае имеет место ошибка переписчика. Так, французский автор считал, что здесь должно было стоять слово "толкованы" и смысл всей фразы в связи с этим должен был заключаться в том, что тиверцев надо было толковать как ту же "скуфь"³³.

Русский летописец вполне мог дать подобную характеристику тиверцам по наиболее распространенному роду их занятий в византийском и болгарском приграничье. Однако, обратившись к "Слову о полку Игореве", Д. Расовский справедливо, на наш взгляд, заметил, что там слово "толковины" связано с определением "поганые" - "поганые толковины", т. е. в данном случае речь может идти о союзниках-кочевниках, которые помогали Руси в борьбе с врагами. К этому следует добавить, что такими же "толковинами" могли быть печенеги -союзники Игоря, а позднее и Святослава³⁶.

Вместе с тем ни Д. Расовский, ни позднее высказавший ту же мысль Б. Д. Греков не обратили внимания на то, что в составе Олегова войска шли, скажем, вятичи, которые в начале X в. еще не входили в состав Киевского государства. Во всяком случае, согласно летописи, они были подчинены Киеву, кажется, лишь Святославом. Однако этих очевидных союзников летописец не называет "толковинами". Вполне вероятно, что сведения о вятичах могли быть позднейшей вставкой. И все же понимание тиверцев как союзников, помощников, "толковинов" представляется нам верным, но объяснять значение слова следует в аспекте не столько филологическом (в этом случае толкования могут быть весьма различными и каждое из них трудно доказуемо), сколько чисто историческом. Несомненно, что упоминание племен, шедших с Олегом на Константинополь, было связано с их местом в системе древнерусского государства, как оно было отражено в летописи. Так, и древляне, и радимичи, и северяне были к тому времени подчинены Киеву; варяги были замирены и стали союзниками Киева; словене входили вместе с Новгородом в состав возникшего государства; о кривичах, вятичах, хорватах, дулебах иных сведений от этого времени нет, а о тиверцах есть: с ними Олег воевал. Следовательно, из всех упоминавшихся в данном смысле племен лишь тиверцы отличались тем, что незадолго перед походом на Византию Олег вел с ними, как и с уличами (не упомянутыми в списке), войну. И появление в составе Олеговой рати тиверцев - недавних противников, так и не подчинившихся Киевскому государству, видимо, потребовало дополнительной характеристики летописца. Он назвал их союзниками, помощниками, потому что еще вчера они были противниками Олега. А это означает, что, готовясь к походу против Византии, русский князь стремился обеспечить союзную помощь со стороны сильного южнорусского племени.

Поистине Олег поднимал в поход всех своих данников, вассалов, союзников, среди которых были и недавние противники - тиверцы. Но этим дипломатическое обеспечение похода со стороны Руси не ограничилось. Олег, по всей видимости, постарался заручиться и поддержкой Болгарского царства, антивизантийски настроенного царя Симеона.

В "Повести временных лет" записано, что Олег двинулся против греков "на конех и на кораблех". На первый взгляд это малозначительная деталь, однако сразу же возникает вопрос: если сообщение летописи о движении части русского войска на конях достоверно, то каким путем двигались руссы по суше к Константинополю?

Древние известия о знакомстве предков славяно-руссов с конным войском содержатся в сочинении сирийского автора VI в. Псевдо-Захария Митиленского, который записал под 555 г.: "Соседний с ними (амазонками. - а. С.) народ hros (hrus) мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей"³⁷. Разумеется, нельзя понимать данную фразу буквально: если кони не могут носить руссов, то и самих коней не было. Она говорит как раз об обратном: о трудностях, которые возникали у руссов с созданием конного войска, хорошо им известного. Ибн-Русте, арабский автор, писавший около 30-х годов X в., заметил: "Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют, и все свои набеги и походы совершают на кораблях"³⁸. Из контекста следует, что руссы знали конный строй, но предпочитали морские переходы. Под 593 г. Феофан сообщил, что во время противоборства с византийцами славянский вождь Ардагаст спасся, благодаря тому что "вскочил на неоседланного коня" и бежал³⁹. Более поздние сведения восточных авторов об использовании славянами лошадей для военных походов на первый взгляд весьма противоречивы. Автор конца IX в. ал-Марвази писал, что "если бы у них были лошади и они были наездниками, то они были бы страшным бичом человечества"⁴⁰. А хорасанский автор XI в. Гардизи, чей труд восходил к работам географа ал-Джайхани, писавшего около 922 г., отмечал, что "лошадей у них мало"⁴¹. И тем не менее эти сведения не противоречат основной мысли, высказанной Ибн-Русте, что, хотя конный способ передвижения и знаком руссам, они предпочитают походы по воде.

Данные о наличии у руссов конного войска в IX - X вв. подтверждают и дружинные (курганные) погребения с конями и богатой сбруей⁴².

Несколькими страницами ниже летописного известия о походе 907 г. отмечено, что, идя в 944 г. против Византии, Игорь включил в состав своей рати печенегов, которые, как известно, и передвигались, и сражались на лошадях. Да и сам Игорь, как и Олег, шел на греков, по свидетельству летописца, "въ лодьях и на конихъ"⁴³, а за три года до этого, во время похода на Византию, руссы туда "придоша" и "приплуша". А это значит, что летописец весьма настойчив в своем понимании пути следования русского войска к границам Византии и в 941, и в 944 г. - не только морем, но и сушей, на конях. Любопытно, что и в жизнеописание Олега включена легенда о гибели его от собственного коня. Таким образом, территория Болгарии - вот тот традиционный путь, которым шло конное войско Олега к границам Византии. Путь этот был хорошо известен с древности. Соображения некоторых историков⁴⁴ о том, что руссы до Святослава не знали конного войска, в связи с вышерассмотренными фактами представляются нам неоправданными, так как конные переходы по суше прочно вошли в практику военных действий Восточной Европы того времени, в том числе и Руси.

Неизменно при этом возникает вопрос, каким образом руссы сумели пройти к Константинополю по территории Болгарии, где правил в то время могущественный Симеон? На наш взгляд, ответ на этот вопрос содержится не только в анализе взаимоотношений Болгарии, Византии и древнерусского государства, но и в изучении общей обстановки на византийских границах в начале X в.

Это время ознаменовалось для Византийской империи серьезными внешнеполитическими трудностями. Активизировал свои действия арабский флот, установивший контроль над многими островами Эгейского моря. В 902 г. арабы разграбили город Димитриаду в Фессалии. В 904 г. Лев Триполийский во главе арабского флота ворвался в Фессалонику и овладел колоссальной добычей. Победы греческих полководцев Андроника Дуки на суше и Имерия на море (904 и 906 гг.) лишь на время приостановили арабское давление. Накануне нападения Олеговой рати значительная часть сил во главе с Имерием была отвлечена на борьбу с арабами⁴⁵.

Одновременно шла война и с могущественной Болгарией. Царь Симеон, вступив на престол в 893 г., уже через год направил свои войска к границам империи. После поражения при Болгарофиге в 896 г. греки запросили мира. Одновременно венгры по наущению Византии выступили против Болгарии, что ускорило заключение болгаро-византийского соглашения. Разгромив венгров при помощи печенегов, Симеон вновь обрушился на Византию и подошел к самым стенам Константинополя⁴⁶.

Шел 904 год. Арабы хозяйничали в Фессалонике. Симеон потребовал от Византии территориальных уступок, и болгаро-византийская граница была передвинута далеко на юг. Начало X в. ознаменовалось для империи и внутренними неурядицами. В 907 г., когда войска Имерия ушли из столицы, поднял мятеж Андроник Дука - глава провинциальной знати. Он вступил в сношения с арабами. Патриарх Николай Мистик тайно поддерживал честолюбивого полководца, которому уже виделся императорский трон. Эти беды пришлись как раз на весну 907 г. А. А. Васильев, специально исследовавший этот вопрос, даже считал, что Имерий не смог развернуть активных действий против арабов именно в 907 г., так как нашествие русских войск значительно сковало византийские силы⁴⁷.

На фоне этих исторических событий яснее становится факт появления руссов под Константинополем в 907 г., определеннее выглядит и путь их следования по территории Болгарии "на конех" прямо под стены византийской столицы.

А теперь об отношениях Руси с Болгарией. Сам ход их противоборства с Византией делал два раннефеодальных славянских государства естественными союзниками. Болгария, так же как и древняя Русь, мечом утверждала на византийских границах свои политические, территориальные и торговые притязания, вырывала у империи право на получение ежегодной дани. Эти сюжеты со времен хана Аспаруха (конец VII в.) до царя Симеона (первая четверть X в.) были едва ли не основными во взаимоотношениях двух государств. Во всяком случае, они нашли отражение в известных нам болгаро-византийских договорах VII - X вв., заключенных до 913 г., и в сюжетах других болгаро-византийских переговоров. И последняя перед походом Олега болгаро-византийская война была вызвана нарушением Византией условий болгарской торговли на территории империи⁴⁸.

В плоскости политических и экономических интересов находились и конфликты между древней Русью и Византией в IX - X вв.

Сближению двух стран способствовали их давние культурные связи, о чем подробно писали болгарские ученые В. Н. Златарский, П. Н. Денеков, а также советские историки М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков, Э. Г. Зыков и другие авторы⁴⁹.

В западной историографии вопрос о болгаро-русско-византийских отношениях того времени был поставлен в работах Р. Доллея и А. А. Васильева. Оба они считали, что болгаро-византийский договор 904 г., по которому Болгария и Византия прекратили военные действия и договорились о передвижении болгаро-византийской границы к югу, исключал возможность болгаро-русского союза⁵². Нам эта точка зрения представляется необоснованной.

Когда Симеон настойчиво пытался вернуть Болгарии утраченные торговые позиции на территории Византийской империи, Олег воевал со славянскими племенами. Когда же он подчинил власти Киева славяно-русские племена и, утвердив мирные отношения с варягами, был готов силой восстановить политические и экономические отношения между Византией и Русью, добытые в результате похода 860 г., Симеон действительно успел заключить мир с империей в 904 г. Но прошло лишь несколько лет, и правительство императора Александра оказалось не в состоянии выплачивать болгарам традиционную дань. В 913 г. началась очередная болгаро-византийская война⁵³. Таким образом, поход Олега, согласно "Повести временных лет", приходится на период между окончанием одной болгаро-византийской войны и началом другой, что указывает на всеобъемлющий характер и долговременность болгаро-византийских противоречий того периода.

В условиях перманентной борьбы Болгарии против Византийской империи проход русских войск по болгарской территории был не только естественным, но и желанным для болгарского правительства. С одной стороны, болгары соблюдали недавно заключенный с Византией мирный договор, а с другой - помогали нанести удар своему давнему и исконному противнику. Кстати, тайные договоры с целью сокрушить противника практиковались и Византией, и Болгарией, и уграми. Так, в 895 г. Симеон во время войны с Византией сумел направить печенегов против угров, выступавших на стороне Византии. В. Н. Златарский, анализируя сложившуюся ситуацию, писал о "тайных сношениях" болгар с печенегами⁵⁴. Болгары весьма умело пользовались своим правом разрешать войскам других государств проходить по болгарской территории к Константинополю. Во времена царя Петра (середина X в.) Болгария заключила с венграми соглашение, разрешавшее им проход по болгарской территории к границам Византии, о чем сообщил Скилица⁵⁵. Необходимо иметь в виду и то, что с середины 30-х годов X в., в период обострения отношений между Болгарией и Русью, болгарские правящие круги дважды - в 941 и 944 гг. - звещали Константинополь о движении войска Игоря в направлении имперских границ⁵⁶. В 907 г. не было ничего похожего.

В связи с вышеизложенным мы полагаем, что в 907 г. между Болгарией и Русью не было заключено открытого соглашения, так как оно противоречило бы духу болгаро-византийского договора 904 г. Однако тайное соглашение в данном случае вполне вероятно, поскольку болгары, по справедливому замечанию В. Н. Златарского, использовали любой благоприятный момент, чтобы ослабить политические и военные позиции своего давнего врага⁵⁷. Практика таких тайных соглашений была хорошо известна тогдашнему миру. И факт прохода русского войска по болгарской территории подтверждает ее жизненность, хотя необходимо отметить гипотетичность данного вывода.