Глава двадцать пятая. Развязывание европейской войны после Мюнхенской капитуляции (1938-1939 гг.) (проф. Панкратова А. М. и акад. Потёмкин В. П.)

Дальнейшее наступление гитлеровской Германии после Мюнхена

1 октября германские войска вступили в Чехословакию. Они беспрепятственно заняли не только Судетонемецкую область, но и ряд районов и городов, где почти не было немецкого населения.

Вслед за Германией выступили Венгрия и Польша. В речи по радио 1 октября венгерский премьер-министр Имреди заявил, что интересы венгерского меньшинства в Чехословакии "обойдены". Венгрия претендовала на южную часть Словакии и на Карпатскую Украину. Но в самой Словакии уже развивалось сепаратистское движение. Словацкий корпус, созданный при поддержке гитлеровской Германии, требовал образования "независимого словацкого государства". Польша в свою очередь добивалась передачи ей Тешинской области и установления общей границы с Венгрией.

Договорившись с Гитлером, польское правительство 22 сентября экстренно сообщило о денонсировании польско-чехословацкого договора о национальных меньшинствах, а через несколько часов предъявило Чехословакии ультиматум о присоединении к Польше "земель с польским населением". 2 октября 1938 г. польские войска вступили на чехословацкую территорию.

Этим разбойничьим актом правительство Полыни наглядно продемонстрировало свои захватнические стремления и завершило свою политику сотрудничества с Германией, основание которому было заложено ещё польско-германским соглашением 26 января 1934 г. Ревностным проводником этой фашистской политики являлся на всём протяжении указанного периода министр иностранных дел Польши полковник Бек.

Следует отметить, впрочем, что служение полковника Бека интересам немецкой политики началось ещё задолго до упомянутого берлинского соглашения. В 1914 г. будущий министр иностранных дел Польши в качестве студента Коммерческой академии находился в Вене. В 1918 г. Бек уже оказывается на территории Советской Украины в качестве офицера, выполняющего секретную работу по заданиям "Польской военной организации" (ПОВ). Как известно из записок генерала Венявы Длугашевского, эта организация осуществляла диверсионную деятельность, поддерживая контакт с немецкими интервентами. В 1921 г. майор Бек состоит уже на службе во II отделе польского генерального штаба. Имя его упоминается в ноте Чичерина от 10 сентября 1921 г., адресованной польскому представителю в Москве Филипповичу. "Наше утверждение о том, - гласила нота, - что 2-ой отдел польского генерального штаба давал организации Савинкова возможность посылать в Россию яд, основывается, между прочим, на документе за подписью майора генерального штаба Бека"¹.

¹ (В. Гальянов, Куда идёт Польша, "Большевик" № 8, 1938 г., стр. 65.)

В 1923 г. французский генеральный штаб установил, что сведения о вооружённых силах Франции, сообщаемые лишь представителям союзных армий, в том числе и польской, известны германскому штабу. А в 1924 г., по требованию маршала Фоша, военный атташе польского посольства в Париже полковник Бек вынужден был покинуть Францию. В начале 1932 г. полковник Бек был намечен польским правительством на пост посла в Париже, но французское министерство иностранных дел отклонило эту кандидатуру.

Пилсудский дал полковнику Беку реванш, демонстративно назначив его министром иностранных дел Польши. На этом посту полковник Бек получил широкую возможность развивать свою политику сговора с фашистской Германией.

Для Гитлера было недостаточно расчленения Чехословакии. Вскоре после Мюнхена германское Министерство пропаганды начало кампанию в пользу включения в состав Германии "всех территорий Европы, населённых немцами". Одним из средств этой агитации явилось издание в Германии "лингвистической карты Европы". Карта снабжена была кратким пояснением. В ней подчёркивалось, что в Европе живёт 88 миллионов немцев, из них в Германии находятся лишь 75 миллионов. В качестве стран с немецким населением на карте были отмечены Польша, Литва, Шлезвиг, Чехословакия, Эльзас-Лотарингия, Венгрия, Эйпен-Мальмеди, Югославия, Швейцария, Италия и др.

Десять дней спустя после Мюнхенского соглашения Гитлер выступил с речью в Саарбрюкене. На этот раз он уже ни одним словом не подтвердил своих прежних заверений, что не имеет в Европе каких-либо притязаний. Зато глава фашистской Германии громогласно возвестил о предстоящем сооружении новых укреплений в Саарской области и в Аахене. Было слишком ясно, какие цели преследуют эти мероприятия германского командования. Укрепив свои позиции в Сааре, германские войска могли угрожать Эльзасу; возведя укрепления в Аахене, они нависали над пограничной зоной Бельгии. Гражданские власти Германии не отставали от военного командования: ими составлены были списки всех немцев, проживавших в Эльзас-Лотарингии до войны 1914 г. и выехавших из этой области после перемирия. К этим лицам направлялись письма, которыми они приглашались совершить на казённый счёт поездку в Эльзас-Лотарингию и навестить там старых знакомых. Нет нужды пояснять, что эти поездки преследовали разведывательную цель.

Фашистский ежемесячник "Elsass-Lothringen-Heimatstimmen", выходивший в Берлине, в каждом номере публиковал статьи, призывавшие немцев, живущих в Эльзас-Лотарингии, к борьбе за возвращение этой "германской территории отечеству". В Эльзасе возникла "эльзасская национал-социалистская партия". Вместе с другими гитлеровскими организациями - "Трудовой фронт", "Крестьянский союз" - и штурмовыми отрядами молодёжи - "Юнгманншафтен" - она вела открытую агитацию за "воссоединение Эльзас-Лотарингии с германским отечеством".

Та же работа велась гитлеровцами и в бельгийской области Эйпен-Мальмеди. Немецко-фашистские газеты открыто заявляли, что леса, простирающиеся до Аахена, находятся на территории, "отнятой у Германии".

Гитлеровская дипломатия не теряла времени и на востоке. Стремясь возможно скорее присоединить к Германии Данциг и ликвидировать Польский коридор, она уже вела переговоры с Польшей о разделе Литвы. Землями этой республики немцы предлагали вознаградить Польшу за уступку Данцига и Польского коридора.

Так развивала гитлеровская Германия свои наступательные действия после Мюнхена.

Позиция английской дипломатии после Мюнхена

Какую же позицию перед лицом возрастающего напора гитлеровской Германии занимала английская дипломатия?

После опубликования 9 октября 1938 г. совместной декларации Чемберлена и Гитлера о "вечном мире" между Англией и Германией, единомышленники английского премьера развили в британской прессе кампанию в пользу соглашения с Германией на основе дальнейших уступок, в частности и в вопросе о колониях. 23 октября 1938 г. газета "Sunday Times" поместила большую статью видного национал-лейбориста лорда Эльтона. Автор высказывал мнение, что сильная Германия и мощная Англия могут отлично ужиться друг с другом, ибо "в мире имеется достаточно места для обеих стран". Этот намёк на возможность передела мира между Германией и Англией сопровождался враждебными выпадами против Советского Союза.

Ещё яснее замыслы правительства Чемберлена выражались в газете "Times". В передовой статье от 8 февраля 1939 г. газета заявляла, что на западе Англия готова защищать Францию от возможного нападения. Что касается востока, куда могла бы направиться сила Германии, то читателю нетрудно было догадаться, что в этом направлении немцы не встретят помех со стороны Англии.

Германская дипломатия, естественно, спешила использовать благоприятную для неё позицию правительства Чемберлена. Вскоре после Мюнхенского соглашения она предложила Англии заключить воздушный пакт. Как сообщал дипломатический обозреватель газеты "Evening Standard", Риббентроп настаивал на том, чтобы Германии было дано право иметь воздушный флот, силы которого превышали бы в два или даже в три раза мощь английской авиации. Немцами выдвигалось и другое требование. Агенты Гитлера в Лондоне распространяли слухи, что если английское правительство не согласится предоставить Франко права воюющей страны, привлечь Италию к участию в управлении Суэцким каналом и исправить положение в Тунисе, то Гитлер и Муссолини вынуждены будут совместно выступить с новой дипломатической акцией. Наконец, председатель германского Рейхсбанка Шахт обратился к руководителю Английского банка Норману с настойчивым требованием значительных кредитов; в противном случае он дерзко угрожал Англии "внешнеполитическими осложнениями".

В довершение всего германское правительство выступило с заявлением, что намерено создать подводный флот, равный английскому по объёму тоннажа. Такое сообщение вызвало в Лондоне сенсацию. Впрочем, правительство Чемберлена постаралось предупредить его широкую огласку. Газеты получили от Министерства иностранных дел прямое указание "не раздувать" этого вопроса.

Гитлер делал свои выводы из уступчивости английской дипломатии. 30 января 1939 г. он выступил на заседании Рейхстага с речью, в которой выражал Чемберлену и Муссолини благодарность за содействие в разрешении австрийского и - чехословацкого вопросов. Отныне в Европе Германия не имеет к Англии и Франции никаких претензий. Остаётся лишь удовлетворить её колониальные требования. "Германия, - заявил Гитлер, - находится в настоящее время в чрезвычайно тяжёлом экономическом положении. Все затруднения происходят из-за того, что Германия не имеет колоний".

Настойчивое напоминание Гитлера о колониях для Германии звучало почти угрозой. Однако и на этот раз правительство Чемберлена постаралось притушить тревогу, вызванную выступлением главы фашистской Германии.

Капитулянтская позиция французского правительства

Ту же политику капитуляции перед возрастающим натиском фашистской Германии проводило после Мюнхена и французское правительство.

27 октября 1938 г. председатель Совета министров Даладье выступил в Марселе на съезде партии радикал-социалистов. Глава французского правительства провозгласил, что Мюнхенское соглашение является "актом разума". Даладье этим не ограничился. Говоря о перспективах внешней политики Франции, он открыто требовал тесного сотрудничества с Германией и улучшения франко-итальянских отношений.

Не отставая от главы кабинета, и министр иностранных дел Франции Жорж Боннэ усиленно ратовал за окончательный сговор с Германией. После Мюнхена им были затрачены огромные суммы из секретных фондов Министерства иностранных дел на прогерманскую пропаганду. Она усиленно велась в руководящих политических кругах, в редакциях наиболее распространённых газет, в светских салонах Парижа. Франко-германский комитет, руководимый Абецом, наводнял страну изданиями, прославлявшими франко-германскую дружбу. Газетные киоски в Париже и других крупных городах Франции забиты были погромными антисемитскими брошюрами. Наёмник Гитлера провокатор Дорио и его агентура усердно распространяли удешевлённое и подчищенное французское издание книги Гитлера "Моя борьба". По указке из Берлина французская профашистская печать ежедневно публиковала сенсационные сообщения о разрушительных замыслах Советской России. Лаваль требовал от сенатской комиссии по иностранным делам денонсирования франко-советского пакта о взаимопомощи. По его же внушению газета "Matin" с энтузиазмом расписывала приготовления Гитлера к "украинскому походу".

Даже публицисты правого лагеря французской прессы, как де Керилис в газете "Epoque", Эмиль Бюре в "Ordre", Пертинакс в "Echo de Paris", выражали возмущение этой профашистской вакханалией. Они понимали, чем она грозит национальным интересам Франции. Они предсказывали, что политика уступок Гитлеру, проводимая правительством Даладье, явится лишь поощрением фашистской Германии к дальнейшим актам агрессии.

Заискивая перед Гитлером, правительство Даладье старалось склонить в свою пользу и фашистскую Италию. Французский посол в Риме Франсуа Понсэ не жалел сил, стремясь стяжать расположение Муссолини. Но вслед за Гитлером и глава фашистской Италии всё менее считал нужным стесняться с французами.

30 ноября 1938 г. во время речи министра иностранных дел Чиано в итальянском Парламенте произошла бурная антифранцузская демонстрация. Когда Чиано упомянул о "естественных притязаниях Италии", депутаты, вскочив с мест, завопили: "Тунис, Тунис, Тунис...". С трибун Парламента этому хору вторили крики: "Корсика, Ницца, Савойя, Джибути...", Франсуа Понсэ пришлось быть молчаливым свидетелем этой манифестации. На этом не кончились его испытания. Под окнами французского посольртва - палаццо Фарнезе - толпы фашистов шумно демонстрировали с теми же антифранцузскими лозунгами.

На другой день Боннэ поспешил созвать к себе корреспондентов парижской прессы. Он умолял их не придавать "чрезмерного значения" событиям, разыгравшимся в Риме. Однако в демократических кругах Парижа и в особенности в рабочих массах дерзкие выступления итальянских фашистов вызвали крайнее возмущение. Рабочие объявили 24-часовую забастовку протеста против капитулянтской политики Даладье. Правительство мобилизовало полицию и войска, расположенные в Париже. Однако возбуждение во Франции было так велико, что Даладье счёл необходимым принять срочные меры для успокоения общественного мнения страны. В Париж экстренно прибыл Риббентроп. 6 декабря 1938 г. подписана была франко-германская декларация. Таким образом правительство Даладье рассчитывало продемонстрировать достижения своей "политики мира" в отношении гитлеровской Германии. Декларация заявляла, что французское и германское правительства признают окончательными существующие границы Франции и Германии. На будущее время оба правительства обязывались разрешать возникающие между ними спорные вопросы в порядке дружественной консультации. По существу франко-германская декларация 6 декабря означала, что французское правительство, якобы обеспечив неприкосновенность своих границ со стороны Германии, фактически развязывает Гитлеру руки в Восточной Европе.

Дипломатия Даладье - Боннэ торжествовала. Ей казалось, что франко-германские отношения вступают на путь умиротворения и, быть может, даже дружественного сотрудничества. При этих условиях можно было попробовать несколько осадить Муссолини. Вскоре Даладье предпринял поездку во Французскую Северную Африку. Путь главы французского правительства пролегал через Корсику, Тунис и Алжир. Расхрабрившись, Даладье произносил широковещательные речи о твёрдой решимости Франции оберегать целостность Французской империи. "Мы дадим отпор, - хвастливо заявлял Даладье, - любому нападению, прямому или косвенному, произведённому при помощи силы или хитрости. Мы сделаем это с решимостью и энергией, которым ничто в мире не сможет противостоять".

Не подлежит сомнению, что сам Даладье не придавал серьёзного значения своим воинственным декларациям, рассчитанным больше всего на театральный эффект. Более того, одной рукой угрожая Италии, Даладье другой - продолжал делать по её адресу заискивающие жесты.

В это время в Испании уже окончательно истощались силы республиканского фронта. Войска Франко, итальянские легионеры, германские танки и авиация громили силы, защитников демократической Испании. Правительство Даладье с опаской оглядывалось на испанскую границу, которая вместе с западной - германской - и южной - итальянской - могла представить для Франции серьёзнейшую военную угрозу. При этих условиях министр иностранных дел Боннэ решил возобновить попытки примирения с Италией. На очередном приёме журналистов на Кэ д'Орсэ он заявил представителям прессы, что после мировой войны Италия не получила достаточной компенсации. Вскоре в прессе появились сообщения о том, на какой основе Франция готова вести переговоры с Италией. Французский план предусматривал: утверждение границ, намеченных итало-французским соглашением от 7 января 1935 г.; исправление границ на юге Туниса; установление франко-итальянского протектората над Тунисом; новый статут для итальянских выходцев, поселившихся на Корсике; участие Италии на равных правах в администрации Суэцкого канала и интернационализацию железной дороги Джибути - Аддис-Абеба.

В разработке этих условий деятельное участие принял Поль Бодуэи, приятель Лаваля, директор крупного банка, глава франко-итальянского треста, имевшего монополию на добычу соли в Итальянской Восточной Африке.

Заискивающие авансы французской дипломатии в отношении Италии не достигли своей цели. Рука, протянутая Италии, повисла в воздухе. Муссолини явно не желал продешевить. События, развёртывавшиеся в Испании, и беспредельная уступчивость англо-французской дипломатии под напором Гитлера окрыляли его самыми смелыми надеждами. 26 января 1939 г. пала Барселона. Спустя две недели войска Франко появились на французской границе. Правительство Даладье - Боннэ сочло необходимым без замедления вступить с Франко в дипломатические переговоры. В Бургос направлен был с этой целью сенатор Берар. Целыми днями, добиваясь приёма у Франко, уполномоченный французского правительства обивал пороги Министерства иностранных дел. Он соблазнял правительство испанских фашистов обещаниями отдать Франко всё золото, переведённое испанскими республиканцами во Французский банк, выдать республиканский флот, интернированный во французских портах, и передать всё оружие, сложенное ими на французской границе при отступлении. Только после этого Франко удостоил дать согласие на взаимное признание.

28 марта Франко занял Мадрид. Правительство Даладье направило туда маршала Петэна, известного своим сочувствием фашизму. Французское и английское правительства установили дипломатические отношения с фашистской Испанией без каких бы то ни было предварительных условий.

Считая свои позиции в Испании окончательно упроченными, Муссолини действовал всё смелее. Ещё 22 декабря 1938 г. он объявил расторгнутым итало-французский пакт от 7 января 1935 г. Это означало, что Италия отказывается от политики соглашения с Францией и готовится перейти против неё в открытое наступление. Успех Мюнхена кружил голову итальянским фашистам. "Мюнхенский метод может и должен быть вновь применён с неменьшим успехом, - заявляла итальянская печать, - чтобы разрешить одну за другой вез оставшиеся неразрешёнными проблемы. Так достигнуто будет более справедливое соотношение между потребностями и ресурсами великих держав, которые спасли мир в Мюнхене".

Колониальные требования Италии, естественно, поддерживала немецко-фашистская печать. 30 января 1939 г. в речи в Рейхстаге Гитлер заявил, что в случае войны против Италии Германия будет на её стороне. 14 апреля 1939 г. Албания, маленькая страна, связанная с Италией союзным договором, была объявлена присоединённой к Итальянской империи.

Захват Чехословакии (14-15 марта 1939 г.)

Сговорчивость англо-французской дипломатии поощряла гитлеровскую Германию к дальнейшему осуществлению её агрессивных замыслов. Относительно направления немецкого наступления между участниками Мюнхенской конференции существовала очевидная договорённость. 16 января 1940 г. американское агентство Ассошиэйтед Пресс предало гласности заявление германского правительства, что после Мюнхена Франция обещала не создавать помех на пути германских интересов в Восточной Европе.

Видное место в планах германской агрессии после Мюнхена занимала Карпатская Украина. Первоначальный замысел немецко-фашистской дипломатии сводился к тому, чтобы под видом "автономии" Украины создать зародыш фашистского "украинского" государства, которое будет использовано для последующего захвата Советской Украины. Фашистский журнал "Ostland" в ряде статей откровенно ставил вопрос о поддержке "независимой" Карпато-Украины, которая должна будет "объединиться" с Киевом. Единомышленники Розенберга считали, что это "украинское" государство станет "исходным пунктом в борьбе против большевизма".

В отчётном докладе на XVIII съезде партии товарищ Сталин дал уничтожающую оценку сумасшедшим планам "присоединить слона, т. е. Советскую Украину, к козявке, т. е. к так называемой Карпатской Украине".

Скоро и гитлеровская дипломатия отказалась от этого плана. Она понимала, что для продвижения Германии на Восток Карпатская Украина представляет гораздо меньшее удобство, нежели Венгрия или Словакия. Не имея значительных городских центров и своих железных дорог и являясь лишь узким коридором, Карпатская Украина не могла служить Германии достаточным плацдармом при наступлении на Восток.

Первоначально немецко-фашистская дипломатия поддерживала проект образования "независимой" Карпатской Украины в рамках вассальной Чехословакии. Но Польша и Венгрия, стремясь установить непосредственную польско-венгерскую границу, добивались передачи Карпатской Украины Венгрии. По инициативе гитлеровской дипломатии в Вене было принято 2 ноября 1938 г. компромиссное соглашение между Венгрией, Польшей и Чехословакией, по которому признавалась "независимость" Карпатской Украины, а Польша получала компенсацию в районах Тешина. Но уже в декабре немецко-фашистская дипломатия, стремясь к сближению с Венгрией, решила дать согласие на присоединение к ней Карпатской Украины. 5 января 1939 г., принимая в Берхтесгадене полковника Бека, Гитлер объявил ему, что, по его мнению, украинский вопрос не представляет неотложного интереса. С другой стороны, венгерскому министру иностранных дел было дано понять, что в случае захвата Венгрией. Карпатской Украины венгерское правительство не встретит сопротивления со стороны Германии. За это Венгрия обещала присоединиться к "антикоминтерновскому пакту", что и сделала в марте 1939 г.

При такой обстановке внимание немецко-фашистской дипломатии, естественно, направлялось на Словакию.

На этот раз словаки должны были сыграть такую же роль, какую , в 1938 г. дипломатия Гитлера возложила на судетских немцев. В Словакии начало бурно развиваться сепаратистское движение. Берлин нашёл своих агентов в лице некоторых словацких министров, в особенности Маха и Дурчанского. При содействии немецкой дипломатии в Братиславе был организован сепаратистский путч. Возник конфликт между чехами и словаками. Берлинская пресса усердно его раздувала. Как и в августе 1938 г., она открыла демагогическую кампанию против чехов, якобы "учиняющих зверства" по отношению к германскому и словацкому меньшинствам. Главари словацких сепаратистов Тиссо и Дурчанский демонстративно направились к Гитлеру, чтобы просить у него защиты против чешских "притеснителей". 13 марта 1939 г. при посещении Берлина Тиссо получил директиву немедленно созвать чрезвычайное собрание словацкого сейма и объявить независимость Словакии. События в Словакии вызвали немедленный отклик и в Карпатской Украине. Образовавшееся там правительство во главе с Волошиным также провозгласило независимость своей страны. В расчёте на обещания Гитлера Венгрия поспешила послать войска для оккупации и захвата Карпатской Украины. Но Гитлер счёл выступление Венгрии несвоевременным: он приказал ей отозвать свои войска. В ночь на 15 марта 1939 г. германские войска вступили на территорию Чехословакии. Началась военная оккупация республики, за исключением юго-восточных районов, занятых Венгрией. Гитлер потребовал приезда в Берлин чешского президента. В это время Бенеша уже не было в Чехословакии: ещё 5 октября 1938 г. он сложил с себя звание президента Чехословацкой республики и выехал в Англию. Новый президент Гаха вместе с министром иностранных дел Хвалковским поспешно прибыли в Берлин, подчиняясь приказанию Гитлера. Здесь они были встречены Герингом и Риббентропом и приняты самим фюрером. Представителям чешского правительства был вручён готовый документ, определявший дальнейшую судьбу Чехословацкой республики. Фактически дело шло об окончательной ликвидации национальной и государственной независимости Чехословакии. Гитлер грубо заявил Гаха и Хвалковскому, что сейчас не время для разговоров. Он вызвал их лишь для того, чтобы получить их подпись на документе, которым Богемия и Моравия включалась в состав Германской империи. "Всякий пытающийся сопротивляться, - заявил Гитлер, - будет растоптан". После этого Гитлер поставил свою подпись на документе и вышел.

В официальном донесении от 17 марта 1939 г., опубликованном в "Жёлтой книге", французский посол в Берлине Кулондр сообщал Боннэ некоторые подробности относительно подписания чешскими представителями акта о ликвидации независимости Чехословакии.

"Между двумя чешскими министрами и тремя немцами, - доносил Кулондр, - произошла трагическая сцена. В течение нескольких часов Гаха и Хвалковский протестовали против учинённого над ними насилия. Они заявляли, что не могут подписать представленный им документ. Они говорили, что если сделают это, то будут навеки прокляты своим народом. Гаха со всей энергией, на которую он был способен, восставал против протектората, который должен был распространиться на чехов. Он заявлял, что никогда люди белой расы не ставились в такие условия. Но германские министры были безжалостны. Они буквально не отставали от Гаха и Хвалковского; они бегали за НИМИ вокруг стола, на котором лежали документы; они вновь и вновь клали их перед чехами, они совали им в руки перья; они твердили, что если министры будут сопротивляться, то завтра же половина Праги будет лежать в развалинах от воздушной бомбардировки. Но это будет только начало: сотни бомбардировщиков ожидают лишь приказа ринуться на Чехословакию; этот приказ будет дан в 6 часов утра, если к этому времени чешские представители не поставят своих подписей на документе. Президент Гаха был в состоянии такого изнеможения, что несколько раз ему пришлось прибегать к помощи врачей, которые во всё время переговоров находились тут же, под рукой. Чешские представители заявили, что не могут принять предлагаемого нм решения без согласия своего правительства. На это они получили ответ, что имеется прямой телефонный провод, по которому они могут связаться с министрами, заседавшими в это время в Праге: таким образом, они могут немедленно с ними переговорить... В 4 часа 30 минут утра Гаха, находившийся в состоянии полного изнеможения и поддерживаемый только впрыскиваниями, решился, наконец, поставить свою подпись. Уходя из канцелярии, Хвалковский заявил: "Наш народ будет проклинать нас, но мы спасли его существование. Мы предохранили его от страшного истребления".

Впоследствии почти вся европейская пресса утверждала, что впрыскивания, которыми якобы поддерживались силы президента Гаха, на самом деле были наркотическими инъекциями, парализовавшими интеллектуальные и волевые силы злополучного президента.

Отношение держав к захвату Чехословакии

Нотой от 17 марта 1939 г. германское правительство известило иностранные правительства об установлении протектората над Богемией и Моравией. Этот акт обосновывался тем, что "в течение тысячелетия богемо-моравские земли являлись жизненным пространством германского народа".

Такая "искусственная формация", как Чехословакия, являлась, по мнению германского правительства, "источником беспокойства и обнаружила свою внутреннюю нежизнеспособность, поэтому и произошёл фактический распад чехословацкого государства". Исходя, по словам ноты, из требований самосохранения, Германская империя решила "вмешаться в определение дальнейшей судьбы народов Чехословакии с целью восстановления основ разумного порядка в Центральной Европе" и для обеспечения германскому и чешскому народам "жизненного пространства и национального самобытного существования".

В ответной ноте от 18 марта 1939 г. Наркоминдел указывал, что "политико-исторические концепции", приведённые в обоснование и оправдание ликвидации Чехословацкой республики, не могут быть признаны правильными. Советское правительство не видит никаких конституционных оснований, которые давали бы право главе государства без согласия своего народа отменить его самостоятельное государственное существование, как это сделал чехословацкий президент Гаха, подписавший берлинский акт от 15 марта. При отсутствии какого бы то ни было волеизъявления чешского народа оккупация Чехии германскими войсками и превращение Чехословакии в германский протекторат "не могут быть не признаны произвольными, насильственными, агрессивными". Ввиду этого советское правительство отказывается признать включение Чехии в состав Германской империи. Советское правительство считает, что действия германского правительства "не только не устраняют какой-либо опасности всеобщему миру, а, наоборот, создали и усилили такую опасность, нарушили политическую устойчивость в Средней Европе, увеличили элементы ещё ранее созданного в Европе состояния тревоги и нанесли новый удар чувству безопасности народов"¹.

¹ ("Правда" от 20 марта 1939 г.)

Советская нота добавляла, что изложенные соображения целиком относятся и к изменению статута Словакии.

17 марта английский и французский послы в Берлине явились в Министерство иностранных дел с нотами протеста, в которых заявлялось, что правительства Англии и Франции не признают законности нового положения в Чехословакии, созданного оккупацией республики германскими войсками. Но Риббентроп даже не удостоил лично принять послов. Чиновник Министерства также отказался принять их ноты. Он заявил, что после франко-германской декларации от 6 декабря Франция не имеет права ставить вопрос о Чехословакии. Кулондр возражал. Он доказывал, что декларация 6 декабря предусматривает консультацию Франции и Германии по всем спорным вопросам. Тогда статс-секретарь Вейдзекер заявил, что принимает ноту, но так, как если бы она была прислана по почте. Однако французское правительство может и раскаяться в своём демарше.

Правительство Соединённых штатов Америки также не оставило без протеста захвата немцами Чехословакии. Этот протест был заявлен немецкому правительству специальной нотой.

Любопытные подробности, связанные с ликвидацией Чехословацкой республики, сообщал в январском номере журнала " - Foreign Affairs" за 1941 г. небезызвестный французский журналист Пертинакс.

"Вечером 14 марта 1939 г., спустя шесть месяцев после Мюнхена, - рассказывает Пертинакс, - я встретил генерала Гамелена на обеде в доме одного иностранного посла в Париже. Германские войска в этот момент уже маршировали по улицам Праги. Никто уже не питал никаких надежд, что этот поток германских войск может быть остановлен дипломатией или компромиссом. Это можно было сделать только силой. Я спросил генерала Гамелена, не думает ли он, что если бы в данный момент союзники прибегли к оружию, то война разразилась бы для нас в значительно менее благоприятных условиях, чем накануне Мюнхена. "Несомненно, - ответил Гамелен и добавил: - В конце концов Мюнхен был ударом, направленным против пас". Затем Гамелен начал объяснять мне, почему он так думает. По словам Гамелена, Германия весной 1939 г. имела 140 дивизий против 100, которыми она располагала в 1938 г. Из этих 100 дивизий 50 дивизий в 1938 г. были ещё недостаточно обучены и не имели опытных офицеров. Вместо трёх бронетанковых дивизий в 1938 г. германская армия располагала к весне 1939 г. пятью дивизиями; вскоре их число было доведено до 10. Вся материальная часть трёх великолепных чехословацких бронетанковых дивизий сделалась достоянием германской армии, предоставив в распоряжение германского командования наиболее совершенные и современные образцы танков. Военно-воздушные силы Германии против 3 500-4 000 самолётов, имевшихся в 1938 г., насчитывали теперь свыше 6 тысяч машин первой линии. Линия Зигфрида, которая в 1938 г. представляла собой лишь усовершенствованные полевые укрепления, оделась теперь в железобетон и сталь. Военная промышленность Германии достигла зенита. Она работала с полной нагрузкой, в то время как французские инженеры всё ещё спорили, каким типам вооружений следует отдать предпочтение. Наконец, вдобавок к укреплениям в руки немцев попали целиком не только всё вооружение и запасы 30 чехословацких дивизий, но и мощная военная промышленность Чехословакии".

Сообщение Пертинакса дополняется соображениями, развитыми генералом Кюньяк в статье, помещённой в газете "France militaire".

"Германский генеральный штаб понимал, - писал Кюньяк, - что война на два фронта - предприятие рискованное, как это показал опыт последней войны. Чехословацкая армия была крепкой, хорошо организованной: в течение двух лет она прошла обучение под руководством французской военной миссии. Кроме того, она была сосредоточена всего в 200 километрах от Берлина. Чтобы противостоять ей, нужно было держать под ружьём значительную часть германской армии. Наступление на Францию не могло быть осуществлено при наличии двух фронтов против Германии. Война на двух фронтах могла привести Германию к катастрофе. Вот почему германский генеральный штаб расчленил свою задачу на два этапа. Прежде всего ему было необходимо ликвидировать Чехословакию, затем очередь была за Францией".

"Германская дипломатия, - продолжал Кюньяк, - очень искусно пришла на помощь генеральному штабу. Она поставила своей целью отделить друг от друга оба эти акта, с тем чтобы германская армия могла сражаться и в том и в другом случае лишь на одном фронте. Для этого необходимо было добиться нейтралитета Франции, когда германская армия выступит для завоевания Чехословакии. В итоге переговоров, которые Германия вела с большой энергией, Франция и Англия не поддержали Чехословакию. Они пошли ещё дальше: они сами предложили расчленение Чехословакии. Несчастная Чехословакия, покинутая всеми друзьями, окружённая врагами, вынуждена была капитулировать".

Военное соглашение держав "оси"

Напряжённым положением, создавшимся в Европе после захвата Чехословакии, спешила воспользоваться на Дальнем Востоке японская дипломатия.

Несмотря на вполне миролюбивую позицию Советского Союза, предложившего Японии заключить пакт о ненападении, японское правительство не проявляло со своей стороны никакого желания установить добрососедские отношения с СССР.

В своём докладе ещё на третьей сессии ЦИК СССР 23 января 1933 г., коснувшись дальневосточных осложнений и политики СССР на Дальнем Востоке, т. Молотов подробно остановился на значении пакта о ненападении, предложенного советским правительством Японии: "Учитывая сложившуюся на Дальнем Востоке обстановку, - говорил т. Молотов, - советское правительство больше года тому назад сделало Японии предложение о заключении пакта о ненападении. Нельзя не видеть всего политического значения этого предложения в данной международной обстановке. Однако, недавно японское правительство уведомило нас о своём отказе заключить пакт о ненападении в данный момент. Я не буду входить в оценку мотивов отклонения японским правительством нашего предложения о пакте о ненападении. Мы рассчитываем, однако, на то, что этот отказ временный, но не считаться с фактом мы, разумеется, не можем"¹.

¹ (Молотов, В борьбе за социализм, стр. 414.)

В мае 1939 г. японская военщина возобновила провокационные попытки на границе Монгольской Народной Республики, в районе озера Буир-Нур, у реки Халхин-Гол. Вопреки неопровержимому свидетельству официальных карт, японо-манчжурские власти утверждали, что эта река является границей между Манчжурией и Монгольской Народной Республикой. На самом деле граница пролегала восточнее указанной реки. Тем не менее 11 мая 1939 г. японскими частями было произведено неожиданное нападение на заставы Монгольской Народной Республики, расположенные километрах в двадцати восточнее Халхин-Гола. Вторжение японцев на территорию Монгольской Народной Республики поставило перед правительством СССР вопрос о немедленной помощи монгольскому народу, предусмотренной советско-монгольским договором от 12 марта 1936 г. На поддержку монгольских войск выступили части Красной Армии. Завязались бои на Халхин-Голе; с перерывами они происходили до осени 1939 г. В конце концов японо-манчжурские войска понесли сокрушительный разгром. Японское правительство вынуждено было пойти на мировую. 15 сентября 1939 г. в Москве т. Молотовым и японским послом Того было подписано советско-японское соглашение. В силу его 16 сентября войска обеих сторон прекращали военные действия, оставаясь на позициях, которые занимали 15 сентября. Представители войск обеих сторон обязывались договориться об обмене пленными и выдаче друг другу убитых. В дополнение т. Молотов и японский посол условились, что в целях уточнения границы между Монгольской Народной Республикой и Манчжоу-Го в ближайшее время должна быть организована смешанная комиссия с участием двух представителей от СССР и Монгольской Народной Республики и двух от Манчжоу-Го и Японии.

Таким образом, вновь перед всем миром было продемонстрировано, что советское правительство неуклонно выполняет принятые на себя договорные обязательства и что советская дипломатия поддерживается всей мощью вооружённых сил Советской страны.

Намерение фашистской Германии после захвата Австрии и Чехословакии начать войну в Европе побудило державы треугольника Германия - Италия - Япония подумать о превращении антикоминтерновского блока в военный союз. Ещё 22 мая 1939 г. был подписан договор между Германией и Италией. Стороны обязывались не заключать никаких соглашений, направленных против одной из них, и оказывать друг другу помощь в случае их войны с третьей державой. Япония присоединилась к итало-германскому соглашению значительно позже. Это произошло в разгар второй мировой войны, когда Германия, обрушившая на раздроблённую Европу всю свою военную мощь, казалось, торжествовала полную победу (И декабря 1940 г.).

Наступление Германии на страны Восточной Европы

Почти одновременно с захватом Чехословакии фашистская Германия начала готовить наступление и на страны Восточной Европы. 24 октября 1938 г. в Берхтесгадене состоялась встреча Риббентропа с польским послом Липским. Ближайшим предметом их дипломатической беседы явился вопрос о Карпатской Украине. Польский посол сообщил, что его правительство крайне обеспокоено "беспорядком" в этой области, которая представляет "подлинный коммунистический центр". Наиболее действительным средством изменить такое положение было бы, по мнению польского правительства, присоединение Карпатской Украины к Венгрии. Установленная таким образом общая польско-венгерская граница служила бы впредь "постоянным барьером против Востока". Но Германия имела свои виды на Карпатскую Украину, сделав её предметом торга с Венгрией. В то же время гитлеровцы заигрывали с националистами Западной Украины, направляя их против Польши. В противовес предложениям польского правительства Риббентроп выдвинул "совершенно доверительный план", который, по его словам, мог бы окончательно урегулировать польско-германские отношения. План Риббентропа сводился к следующему:

1. Свободный город Данциг присоединяется к Германии.

2. Германия строит через Польский коридор экстерриториальные автострады и многоколейную железную дорогу.

3. Автострады и железная дорога передаются Польше, которой обеспечивается сбыт польских товаров в Данцигской области и свободное использование Данцигского порта.

4. Германия и Польша гарантируют друг другу новые границы и территории.

5. Германо-польская декларация 1934 г. должна быть продлена на 25 лет.

Неожиданное предложение немецко-фашистской дипломатии повело к длительным переговорам между Берлином и Варшавой. 5 января 1939 г. в том же Берхтесгадене состоялась личная встреча Бека с Гитлером. 6 января Бек имел свидание в Мюнхене с Риббентропом. Пи то, ни другое свидание не дали определённых результатов. 25 января 1939 г. Риббентроп прибыл в Варшаву, чтобы подтолкнуть затянувшиеся переговоры. Однако он встретился с неожиданным сопротивлением и вернулся в Берлин ни с чем. 26 марта Липский передал Риббентропу меморандум от имени польского правительства. В нём заявлялось, что правительство республики не может согласиться на присоединение Данцига к Германии и на постройку экстерриториальных путей сообщения на польской территории. Меморандум выражал лишь готовность Польши пойти на всяческие облегчения связи между Германией и Восточной Пруссией, но "только в рамках польского суверенитета". Что касается Данцига, то польское правительство предлагало заменить предоставленную вольному городу гарантию Лиги наций германо-польской гарантией с обеспечением в городе польских экономических интересов. Риббентроп пригрозил польскому послу, что германское правительство не пойдёт на уступки в вопросе о Данциге. Посол ответил, что ему дано "неприятное поручение" указать на то, что дальнейшее настояние немцев на своих планах, в особенности на возвращении Данцига Германии, означало бы её войну с Польшей.

После Чехословакии фашистская Германия явно протягивала руку к самой Польше, горя нетерпением её захватить. Немцы успели приобрести новый опорный пункт на Балтийских! побережье, в непосредственном и угрожающем соседстве с Польшей. 22 марта 1939 г. Б Берлине был подписан германо-литовский договор о передаче Германии Мемельской области с портом Мемель (Клайпеда). В качестве подачки Литве за её капитуляцию перед натиском немецко-фашистской дипломатии литовцам предоставлялась свободная зона в порту Клайпеды. Вместе с тем, по торговому договору, продуктам сельского хозяйства Литвы обеспечивался сбыт на германском рынке. С другой стороны, в половине марта Германия предъявила ультиматум союзнику Польши Румынии, требуя подчинения всего её хозяйства нуждам промышленной Германии. Это превращало Румынию в аграрный придаток Германии. При этом гитлеровское правительство угрожало Румынии отнять у неё Трансильванию в пользу Венгрии, если Румыния будет упорствовать. Напуганное нажимом немцев, правительство Румынии приняло их ультиматум. 23 марта 1939 г. заключён был кабальный германо-румынский хозяйственный договор. Польша чувствовала себя наполовину в клещах. В этот критический момент она встретила неожиданное ободрение со стороны англо-французской дипломатии. Франция опасалась потерять в лице Полыни своего последнего союзника в Восточной Европе. Что касается Англии, то её дипломатия хотела предупредить капитуляцию Польши перед требованиями Германии, ибо это грозило чрезвычайным усилением экономических, военных и дипломатических позиций гитлеровской Германии в Европе.

Чемберлен решил действовать. Получив сведения о давлении, которое оказывается немцами на Польшу, он выступил 31 марта в Палате общин с заявлением, явно рассчитанным на широкий резонанс. Он предупредил, что в случае, если Польша подвергнется нападению и сочтёт необходимым оказать сопротивление, Англия выступит ей на помощь. 3 апреля Чемберлен подтвердил и дополнил своё заявление Парламенту. Он сообщил, что на помощь Польше против агрессора вместе с Англией выступит и Франция. В этот день в Лондоне уже находился польский министр иностранных дел Бек. В результате его переговоров с Чемберленом и Галифаксом английский премьер выступил 6 апреля в Парламенте с новым сообщением. Он заявил, что между Англией и Польшей достигнуто соглашение о взаимной помощи.

Таким образом, польское правительство изменяло курс своей внешней политики. Убедившись в опасности соседства и дружбы с фашистской Германией, оно спешило застраховать себя от немецкой угрозы, включаясь в орбиту англо-французского блока. Польша надеялась на действенную помощь этих союзников. Она забывала о том, как поплатилась Чехословакия за свою доверчивость.

Польша закрывала глаза на возможность обрести ещё другую, наиболее надёжную опору. С 25 июля 1932 г. польское правительство связано было с Советским Союзом пактом о ненападений. 3 июля 1933 г. в числе семи соседних с Советским Союзом государств Польша заключила с ним конвенцию об определении нападающей стороны. Могла ли Польша утверждать при таких условиях, что осталась в одиночестве лицом к лицу с гитлеровской Германией? Имела ли она основание заключать, что единственными её защитниками могли быть только Франция и Англия, тогда как их правительства неизменно шли на все уступки германскому агрессору и в угоду ему совершили акт отступничества в отношении Чехословацкой республики?

Повидимому, в глубине души правительство Польской республики ещё хранило надежду, что Германия не рискнёт напасть на Польшу, заручившуюся поддержкой со стороны Франции и Англии. Не исключено, что, зная о замыслах направить наступление Германии на Восток против Советского Союза, польское правительство рассчитывало, что фашистская Германия пожелает использовать и Польшу как участника в "крестовом походе" против большевиков.

Дипломатическое вмешательство правительства США

Угрожающее положение в Европе, явно приближавшейся к войне, и развитие японской агрессии на Дальнем Востоке, внушавшее правительству Соединенных штатов самые серьёзные опасения за свои интересы в Китае и на Тихом океане, побудили президента Рузвельта выступить с попыткой мирного посредничества.

15 апреля 1939 г. Рузвельт обратился по телеграфу к Гитлеру и Муссолини, призывая их дать обещание воздержаться в течение десяти лет от нападения на перечисляемые в его обращении 39 государств. Президент Соединённых штатов предлагал созвать международную конференцию по вопросам разоружения и для урегулирования спорных экономических проблем. Рузвельт напоминал, что три страны в Европе и одна в Африке уже прекратили своё независимое существование. Обширная территория независимого Китая также занята вооружёнными силами соседнего государства. "Сообщения, которым мы не можем не верить, - писал Рузвельт, - говорят о том, что подготовляются новые акты агрессии против других, пока ещё независимых государств. Совершенно ясно, что весь мир приближается к такому моменту, когда может разразиться катастрофа, если только события не будут направлены на иной, более разумный путь. Вы неоднократно утверждали, - взывал Рузвельт к Гитлеру и Муссолини, - что вместе с народами Германии и Италии вы не желаете войны. Если это верно, то и не должно быть никакой войны".

Рузвельт предлагал начать политические переговоры, которые должны завершиться установлением необходимых гарантий мира. Президент выражал готовность выступить посредником для созыва конференции держав, заинтересованных в мирном сотрудничестве.

Предложение Рузвельта было немедленно и безоговорочно поддержано правительством Советского Союза. "Господин президент, - гласила телеграмма т. Калинина, адресованная президенту Соединённых штатов. - Считаю приятным долгом выразить вам глубокое сочувствие вместе с сердечными поздравлениями по поводу благородного призыва, с которым вы обратились к правительствам Германии и Италии. Можете быть уверены, что ваша инициатива находит самый горячий отклик в сердцах народов Советского Социалистического Союза, искренне заинтересованных в сохранении всеобщего мира". Согласием на созыв международной конференции ответили также и правительства Англии и Франции. Но Гитлер и Муссолини воздержались от официального ответа на послание Рузвельта. Оба выступили с резкими речами, в которых заявляли, что не допустят вмешательства США во внутренние дела своих стран. 20 апреля, на собрании, посвящённом подготовке Всемирной выставки, открытие которой в Риме намечалось в 1942 г., Муссолини заявил, что "система взаимных десятилетних международных гарантий представляется абсурдом".

"Что касается предполагаемой конференции, на которой Соединённые штаты намерены ограничиться, по существу, ролью отдалённого наблюдателя, - говорил Муссолини, - то в этом отношении мы имеем уже горький опыт. Он убеждает, что чем больше участников конференции, тем менее вероятен её успех". Речь Муссолини была подхвачена итальянской печатью. Фашистские газеты заносчиво заявляли, что в случае необходимости Италия без колебаний пойдёт на войну.

Ещё более вызывающей речью ответил Рузвельту Гитлер. На заседании Рейхстага 28 апреля 1939 г. он по пунктам возражал на послание президента Соединённых штатов. Гитлер заявил, что не верит в реальность предложения Рузвельта гарантировать мир путём обсуждения спорных проблем на международной конференции. Касаясь причин, побудивших Германию к захвату Австрии, Чехословакии и Клайпеды, Гитлер превозносил эти акты как "необходимый вклад в дело мира".

Коснувшись вопроса о германо-польских отношениях, Гитлер заявил, что Данциг - немецкий город и что данцигская проблема будет соответственно решена Германией, невзирая на давление Соединённых штатов. К этому Гитлер добавил заявление, которое не могло не вызвать сенсации. Он возвестил с явной угрозой, что, раз Польша отказалась удовлетворить немецкие требования о возвращении Данцига и о предоставлении Германии возможности соорудить экстерриториальные автострады и железнодорожные пути через Данцигский коридор, польско-германский договор от 26 января 1934 г. утрачивает свою силу.

Дело не ограничилось выступлениями Муссолини и Гитлера. Немецко-фашистская дипломатия решила прибегнуть к маневру, который должен был свести на нет весь эффект дипломатической интервенции Рузвельта.Через посредство официальных представителей Германии во всех малых странах, перечрю- ленных в послании Рузвельта, правительства этих государств были запрошены, считают ли они, что Германия угрожает их странам. Большинство запрошенных правительств угодливо поспешило дать нужный Германии отрицательный ответ.

Бельгийский министр иностранных дел заявил германскому послу, что Бельгия не считает себя находящейся под угрозой, ибо "доверяет гарантиям, непосредственно данным ей Англией, Францией и Германией".

Литовское правительство в своём ответе сослалось на статью 4 германо-литовского договора от 22 марта 1939 г. о передаче Клайпеды. Статья эта гласила, что Германия никогда не применит силы против Литвы и не окажет поддержки никакой другой силе, направленной против этой страны.

Швейцарское правительство ответило выражением уверенности, что немецкое правительство будет строго соблюдать нейтралитет Швейцарии.

Столь же угодливый ответ дало на запрос Германии и правительство Голландии.

Что касается шведского правительства, то оно заявило на устный запрос германского посланника, что не видит никакой угрозы со стороны Германии.

Несколько более увёртливый ответ на запрос гитлеровской дипломатии ухитрилось дать румынское правительство. Оно заявило, что Румыния не имеет с Германией общей границы. Поэтому ей затруднительно решить, угрожает ли ей Германия. По мнению румынского правительства, лучше всего могла бы ответить на этот вопрос сама Германия.

Круговой опрос германским правительством слабейших и зависимых стран носил явно выраженный характер грубого политического вымогательства и шантажа. Тем не менее с формальной стороны дипломатическая инициатива Рузвельта оказалась дискредитированной. Торжествуя эту победу, немецко-фашистские газеты завопили, что поддержка Германией предложения Рузвельта означала бы для немцев "потерю чести".

Правительство Соединённых штатов было чувствительно задето неудачей своего мирного посредничества и наглостью шантажа, применённого немецко-фашистской дипломатией. В Соединённых штатах усилилось течение в пользу отказа ст политики изоляционизма. Рузвельт предложил Конгрессу спешном порядке пересмотреть закон о нейтралитете. В беседе с представителями печати президент заявил, что этот закон неделе оказывается наруку агрессорам и лишает их жертв, справедливой помощи.

Недовольство политики Чемберлена в широких общественных кругах Англии

Всё возрастающий напор со стороны Германии и остальных держав фашистского треугольника не мог не внушать тревоги здравомыслящим элементам английской общественности. Даже в среде консервативной партии политика Чемберлена вызывала недовольство. В передовой статье октябрьской книжки 1939 г. консервативного еженедельника "Spectator" отмечалось, что Мюнхенское соглашение имело своим последствием весьма серьёзные перемены в международном положении Европы. Журнал требовал отказа английской дипломатии от дальнейшего поощрения гитлеровской Германии. Обеспечение европейского мира, по мнению журнала, может быть достигнуто совершенно иным путём. Для этого Англии необходимо установить более тесные отношения с Советским Союзом. В течение последних месяцев, заявлял журнал, только СССР проявлял безупречную честность. "Глупо уничтожать те шансы на сотрудничество с СССР, - заключала передовая статья, - которые ещё имеются".

С резкой критикой антисоветских замыслов Чемберлена выступил известный экономист Кейнс. Статья Кейнса была перепечатана в бюллетене лондонских деловых кругов "Public Ledger". Редакция снабдила её комментариями, в которых обращалось внимание на экономическую и военную мощь Советского Союза. Эта страна, по мнению редакции, могла бы оказать Англии неоценимую помощь. Отрезвление наблюдалось и в военных кругах Англии. Крупный специалист в области военной авиации Чарльтон поместил характерную статью в октябрьском номере журнала "Service Review". Он доказывал, что сведения о германской военной подготовке, преподнесённые английскому общественному мнению в дни Мюнхена, были явно преувеличены. "Политика Гитлера перегоняет рост его военной мощи", - заключал Чарльтон.

Итогам Мюнхена была посвящена специальная брошюра, изданная членом Парламента консерватором Мак-Милланом. "Никакие дополнительные вооружения Англии и Франции, - писал автор, - не могут компенсировать потерю СССР в качестве силы, выступающей на нашей стороне, и утрату нами малых европейских стран. Наша внешняя политика приводит к тому, что мы становимся всё слабее, вместо того чтобы непрерывно увеличивать свою мощь". Ту же мысль развивал и другой член Парламента, консерватор Будби. Выступая в Кембридже, он заявил, что было бы неразумно пытаться "исключить СССР из европейских дел".

На конгрессе мира и дружбы с СССР, происходившем в октябре 1938 г. в Кембридже, председательствовавший лорд Листоуэлл, член партии лейбористов, приветствовал Советский Союз, политика которого является "примером последовательности и честности". "Эта великая держава, - говорил оратор, - вплоть до последнего момента готова была выполнить свои договорные обязательства; ни на минуту не прекращала она своих усилий, чтобы помешать осуществлению предательства в отношении Чехословакии... Советские граждане могут и сейчас так же высоко держать голову, как и месяц тому назад". Листоуэлл горячо призывал к установлению самого тесного сотрудничества между СССР, Англией, Францией и Соединёнными штатами.

Особенно резкой критике подверглось правительство Чемберлена со стороны Ллойд Джорджа. В речи, произнесённой по радио для Соединённых штатов 12 ноября 1938 г., Ллойд Джордж заявил: "Если руководители наших стран не примут быстрых и решительных мер для установления лучшего взаимного понимания, неизбежно произойдёт катастрофическое столкновение... Необходим созыв конференции всех крупных держав для обсуждения наилучших способов обеспечения мира".

29 ноября 1938 г. на собрании в Лондоне выступил бывший министр иностранных дел Антони Иден. "Вряд ли нам удастся, - предсказывал он, - избежать дальнейших и весьма неприятных ударов по престижу Англии... Мы живём в такое время, когда три державы мира признают только единственный фактор - грубую силу. Человечество живёт под постоянной угрозой катастрофы".

Иден настаивал на необходимости тесного сотрудничества миролюбивых держав. Только таким путём можно, по его мнению, обеспечить должный отпор фашистским агрессорам. Те иге мысли развивал в Париже 7 декабря 1938 г. бывший морской министр Англии Дафф Купер. Доклад его был озаглавлен "Единственный путь к миру". Дафф Купер доказывал, что?

Гитлер является врагом цивилизованного мира. Оценивая Мюнхенское соглашение, оратор заявил, что "в Мюнхена Англия и Франция потерпели унизительное поражение: это опасно было бы отрицать".

"Я не верю в несокрушимую силу Германии, - говорил Дафф Купер. - Нынешний флот Германии значительно слабее её флота в 1914 г. Правда, Германия располагает значительными воздушными силами, но это отнюдь не означает, что сама Германия неуязвима против нападений с воздуха. Подводные лодки не будут играть в предстоящей войне такой исключительной роли, какая выпала на их долю в войне 1914 г. Если бы Англия и Франция напрягли свои силы, они очень быстро могли бы не только догнать, но и перегнать фашистскую Германию в области вооружений".

Для успешного отпора Гитлеру и сохранения мира в Европе, по мнению Дафф Купера, нельзя обойтись без помощи СССР. "Советский Союз, - заключал бывший морской министр, - остаётся гигантским фактором в деле обеспечения безопасности и спокойствия на европейском горизонте. Он всегда будет стоять на страже демократии".

11 декабря 1938 г. в городе Чингфорде выступил на собрании своих избирателей вождь парламентской оппозиции Уинстои Черчилль. Он предупреждал, что после Мюнхена Гитлер готовится к новым захватам в Европе. "Мы не знаем, куда будет направлена его очередная агрессия, - говорил Черчилль, - ибо со времени Мюнхена и раздела Чехословакии перед Гитлером оказалось так много открытых дверей, что он сам начал проявлять беспокойство. Гитлер сам точно не знает, что нужно сделать скорее, начать ли с захвата Мемеля или Данцига, или же возбуждать население Трансильвании против Румынии".

По словам Черчилля, ему за всю его жизнь никогда не приходилось наблюдать такого глубокого недовольства английской общественности курсом внешней политики правительства, как в данный момент. Черчилль подчёркивал, что этот курс прежде всего гибельно сказывается на обороноспособности страны. Необходимо немедленно укрепить английскую оборону, чтобы англичан "не могли больше шантажировать угрозами воздушного нападения на наши города".

"Все силы, способные оказать сопротивление агрессии фашистских диктаторов, - продолжал Черчилль, - должны объединиться... Англия должна вести борьбу за сохранение всеобщего мира. Мы обязаны пойти ещё дальше. Мы не можем ограничиваться только национальным объединением и укреплением своей собственной безопасности. Нужно создать такой высший международный трибунал, который охранял бы международный правовой порядок и мог бы заставить все государства подчиняться нормам международного права". Черчилль уверенно предсказывал катастрофу, если правительство Чемберлена будет и дальше проводить свой курс умиротворения агрессоров. В своей статье "Всеобщее смятение" он доказывал, что "рукой Чемберлена и его группы вдребезги разбит аппарат доверия и доброй воли", который сооружала Великобритания. Война приближается неотвратимо. Германские войска накопляются на восточной границе. Германская промышленность полностью мобилизована для войны. Захват Германией чехословацких арсеналов, промышленности и армии Чехословацкой республики ещё более усилил Германию. Все восточные страны находятся под угрозой фашистской агрессии. "Устрашённые судьбой Чехословакии, Польша, Румыния, Турция, Греция, Болгария, Югославия начинают принимать меры предосторожности... Позади Румынии стоят Турция и Россия, готовые протянуть ей дружеств энную руку".

Во всех своих выступлениях Черчилль доказывал, что в борьбе за сохранение мира нельзя не использовать такого фактора, как Советская Россия. "Лойяльное отношение Советов к делу мира и их очевидный интерес в оказании сопротивления нацистам при их продвижении к Чёрному морю, - заявлял Черчилль, - дают уверенность восточным странам, что они получат надлежащую помощь со стороны России против угрожающей им Германии".

Так перед лицом надвигающейся войны в широких кругах английской общественности укреплялось сознание необходимости сближения Англии с СССР. Общественное мнение всё настойчивее требовало установления сотрудничества Англии с Советским Союзом. Под этим давлением правительство Чемберлена и вынуждено было вступить на путь дипломатических переговоров с СССР.